Возлюби вампира своего

Зря я взглядом с Руби встретилась. Вот если бы в его голубых глазищах привычная злость засверкала, с легкостью договорила и совесть бы не мучила. Но расстроенного недоумения я совсем не ожидала, поэтому прервалась буквально на полуслове, даже мысль закончить не успела.

— .словно ты сможешь помочь мне справиться с тремя дурными вампирами. — Быстро изменив окончание фразы, я соскочила, растрепала волчонку лохматые кудри и, уже спустившись на пару ступенек, обернулась: — Пошли по лесу побегаем? К нам беда приближается, просто так сидеть и ждать сил нет.

Хорошо, Руби хватило ума и обиду спрятать подальше, и вопросов не задавать. Просто встал, сбегая вниз, плавно перетек в волка и помчался к воротам. А я обернулась мышью и полетела за ним следом. Пока зомби к нам шагают, устроим осмотр леса, все больше пользы, чем просто сидеть, ждать и злиться.

Только когда летишь, все равно мысли из головы ветром не выдуваются. Это у оборотней при смене облика мышление меняется, инстинкты звериные просыпаются, волчья сущность становится сильнее человеческой. А у вампиров все всегда под контролем. Все плюсы летучей мыши можно задействовать, а минусы выбросить за ненадобностью. Мысли только не выбросить. Крутятся, вертятся, отвлекают.

Вот какое мне дело, обидится на меня щенок или нет?! Да плевать мне на это должно быть с верхушки дерева. Почему меня так волнует, как он ко мне относится, что он думает?! Меня гораздо больше должно заботить, что он слушаться почти перестал. А я, вместо того чтобы объяснить ему наглядно, взяла и. струсила! Тему перевела. Нет, неправильно это!

Выбрав более-менее подходящую полянку, я повисла на ветке, подождала, пока Руби меня унюхает и подбежит, сменила облик, подозвала недоумевающего, но уже напрягшегося волчонка, тоже сменившего ипостась на человеческую, положила руки ему на плечи.

— Послушай, я не хочу возвращаться к тем отношениям, что были вначале, но.

— Но?! — Вот теперь щенок разозлился. Искры из глаз, верхняя губа чуть задергалась, только не рычит пока, звереныш. Взяла и поцеловала, потому что меня его злость и раньше умиляла гораздо чаще, чем раздражала.

— Зайчик. — выдохнула прямо ему в шею, а потом впилась в пульсирующую венку, сделала несколько глотков, зацеловала ранку, посмотрела на озадаченного щенка и рассмеялась. — Не забывайся, пожалуйста. Среди своих не груби, а то потом Дориш очень расстраивается, когда мы ругаемся. А при посторонних помни, что ты зверь, а не.

— Тварь кровососущая? — Только вроде бы расслабившийся мальчишка снова вспыхнул, оскалился, попытался от меня отстраниться, вырваться. — Да нужна ты мне! — И, извернувшись, потому что я перестала его удерживать, снова перетек в волка и побежал прочь, причем не в замок, не в ближайшее село, а, наоборот, в самую гущу леса.

Подавив странное чувство, больше всего похожее на обиду, я полетела туда, где меня уже ждали Дориш, Берт и Антерес. Последнего я не чувствовала, зато два других ощущались очень хорошо и приблизительно одинаково.

— Ну, рассказывайте. — Приземлившись и сменив облик, я сначала с молчаливым укором посмотрела на старшего из гуляк, затем перевела взгляд на рыжего гения. — И если подобное еще раз повторится, за уши оттаскаю, — совершенно серьезно предупредила я парня. — Ты не одиночка, который может творить все что вздумается. Из-за твоей выходки могли пострадать остальные!

Берт, нахмурившись, пожал плечами:

— Кто ж знал, что они не помрут? Он вот сказал, что если досуха выпить, то все, типа намертво. — И похлопал на меня рыжими ресницами.

Его нос все еще был непропорционально массивным. Уши, за которые я намеревалась его оттаскать, — оттопыренными, глаза все так же близко посаженными, но его лицо уже не производило удручающего, почти отталкивающего впечатления. Внешность Берта начала меняться, причем потрясающе быстро. Хотя... он же почти сразу начал питаться нормально, сытно, так что ничего удивительного.

Это Дориш у меня как был тонким и звонким, скорее мальчишкой-переростком, чем двадцатилетним юношей, так и остался. жеребенком на стройных длинных ножках. Правда, вместо великой вселенской скорби в его глазах сейчас светился восторг и восхищение.

— Ты же сама учила выпивать полностью! — возмутился мой первенец. — Ругалась, когда я живых оставлял. Вот! А он сразу взял и выпил.

Я снова посмотрела на Антереса. В отличие от цветущего Берта и воодушевленновосторженного Дориша мужчина выглядел очень уставшим.

— Память зачищал, — пояснил он в ответ на мой светящийся в глазах вопрос. — Всему борделю пришлось воспоминания вырезать. Затрахался, лапонька, в переносном смысле, а ведь сначала я еще и в буквальном оторвался как следует.

— Весело гульнули, в общем, — осуждающе поджав губы, процедила я. — Молодцы, мальчики. Что ж, надеюсь, до высших история ваших посиделок не докатится. Сейчас спалим последствия вашего отдыха.