Возлюбленная горца

Не прошло и часа, как Давина с Джеймсом, сидевшие за высоким столом в Большом зале замка Торридон, приступили к допросу самозванки. Держалась же она вызывающе дерзко, словно и не чувствовала за собой никакой вины. Золотистые волосы Джоан рассыпались по плечам, и эта прическа очень ее молодила. И вообще, она выглядела значительно моложе своих лет, так как была по-девичьи стройной. На ней было синее шелковое платье, по последней моде плотно облегавшее грудь и сильно расширявшееся книзу. Джоан уже оправилась от шока, свидетелями которого были все, кто видел ее на стене, и сейчас выглядела совершенно спокойной и уверенной в себе. Высокомерия у нее всегда хватало с лихвой, и, глядя на нее со стороны, можно было подумать, что самозванкой являлась вовсе не она, а Давина.

– Что за игру ты ведешь, Джоан? – спросил Джеймс с едва сдерживаемой яростью.

– Никакой игры я не веду. Я ехала домой, возвращаясь от родителей, у которых гостила на Рождество, и остановилась здесь, чтобы переночевать. А ворота были закрыты на засов, совсем как сегодня. Чтобы меня впустили поскорее, я назвалась Давиной Армстронг. Что тут особенного? Я не собиралась здесь задерживаться. Через несколько дней я все равно бы уехала.

Джеймс повернулся к кастеляну – тот присутствовал на допросе, но сидел не за высоким столом, а чуть в стороне.

– Как долго леди Джоан тут живет?

Пожилой воин в смущении откашлялся. Было ясно, что ему ужасно не хотелось отвечать, но он все же сказал:

– Без малого три недели, сэр Джеймс.

Джоан сделала «каменное» лицо.

– Я подхватила простуду. Не могла же я продолжать путь больная!

– А мне кажется, ты выглядишь здоровее некуда, – процедил Джеймс. – Так почему ты не уехала? И где, позволь спросить, твой муж?

Джоан не скрывала своего неприязненного отношения ни к Давине, ни к Джеймсу. Своей вины она не признавала и, казалось, была до глубины души возмущена тем, что ее кузина смела предъявлять ей претензии и задавать неприятные вопросы. За прошедшие пять лет Джоан совсем не изменилась – ни внешне, ни внутренне.

– У Арчибальда важные дела, требующие его присутствия, – ответила она.

– Где именно?

– При дворе.

При дворе?… Давина никак не могла в это поверить. Джоан была непомерно тщеславна, и она ни за что не променяла бы королевский двор на этот, с позволения сказать, замок.

Джеймс, судя по выражению его лица, тоже не поверил Джоан. Он уже раскрыл рот, чтобы задать Джоан очередной вопрос, но тут у Давины так громко заурчало в животе от голода, что даже смотритель замка это услышал.

– Простите, миледи, я велю немедленно принести еды и питья, – сказал он, явно смутившись.

Джеймс хотел примерно наказать кастеляна за то, что тот так долго держал их за воротами, но Давина убедила его не горячиться. В конце концов, он всего лишь исполнял свой долг, и не его вина, что Джоан его одурачила. Следовало дать человеку шанс проявить себя с лучшей стороны.

Когда принесли еду, стало ясно, что свой шанс кастелян упустил – все было холодное и ужасно неаппетитное. А эль оказался прокисшим. Джеймс отправил в рот кусочек сыра в рот и тут же понял, что не сможет его проглотить. Пришлось выплюнуть его на подстилку из тростника.

– Как видно, в Крестовых походах рыцари дичают, – ехидно прокомментировала его плевок Джоан.

– Немедленно принесите нам то, что мы сможем съесть и не отравиться, – приказала Давина, которой стало стыдно за своих людей. Ей очень хотелось, чтобы Джеймсу тут понравилось, хотелось, чтобы он почувствовал себя здесь как дома, но все вышло не так.

Кастелян встал и вскоре вернулся с миской жидкой похлебки, в которой плавали кусочки тощего цыпленка. Давина взглянула на миску с толстым слоем грязи на бортиках и мысленно вздохнула.

– Я не голодна, – солгала она, отодвинув миску.

– Нет, ты должна поесть, – настаивал Джеймс. – Я распоряжусь, чтобы нам принесли что-нибудь из наших запасов.

Джеймс в гневе встал из-за стола и отправился за едой для жены. Кастелян тотчас засеменил следом за ним, рассыпаясь в пространных извинениях и ссылаясь на нехватку продуктов из-за неурожая.

– Какой Джеймс заботливый муж… – с ядовитой усмешкой сказала Джоан, потянувшись за кувшином с вином.

Когда она наливала вино в бокал, рукав ее платья задрался, и Давина в ужасе вскрикнула, увидев синевато-желтые кровоподтеки. Заметив, куда смотрела кузина, Джоан поспешно опустила рукав.

– Полы в этой развалине – сущее наказание, – проворчала она, глядя прямо в глаза Давине. – Тут постоянно где-нибудь спотыкаешься…

– Не похоже это на синяк от падения, – заметила Давина. – Дай-ка взглянуть на всю твою руку.

После некоторого колебания Джоан задрала оба рукава, и Давина болезненно поморщилась – все руки кузины были в желтых и лиловых пятнах. И наверное, так выглядели не только ее руки… Вероятно, следы побоев были на всем теле.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости, и не тебе меня судить, – заявила Джоан, вскинув голову. – Ты даже представить не можешь, каково это – жить с таким мужем, как Арчибальд Фрейзер.

– Ты сбежала от него? Поэтому и приехала сюда, назвавшись моим именем?

Джоан нервно рассмеялась.