Возлюбленная горца

Какое-то время все молчали, ведь и так было понятно, что произошло.

– Осторожнее, Малколм! – завопил Джеймс, увидев брата, тащившего за собой всхлипывающую Джоан. Она были в пыли и грязи.

– Где Изобел? – спросил Джеймс.

– Погребена под обломками, – ответил Малколм. – Свод тоннеля подпирали балки. Одна из них надломилась, и земля стала осыпаться. Мы с Джоан попятились, а Изобел побежала дальше. Тяжелая балка ударила ее по голове, а через мгновение ее уже всю засыпало землей и камнями.

– Моя мать погибла, – без всякого выражения сказала Джоан.

Джеймс посмотрел на брата, и тот молча кивнул.

– Тем не менее надо распорядиться, чтобы ее тело откопали, – решил Джеймс.

– Я за этим прослежу, – вызвался Малколм. – А ты займись своей женой.

Джеймса душили эмоции. Давина, бледная и несчастная, лежала на кровати, то и дело вздыхая. Предательство тети глубоко ранило ее, а когда страдала жена, то и Джеймс страдал вместе с ней. И он не отходил от Давины с того самого момента, как вынес ее из подземелья. К счастью, вскоре выяснилось, что нога у нее была не сломана, а всего лишь вывихнута. И Колин тотчас же побежал в деревню за лекарем, который вправил вывих и приготовил снадобья, снимавшие боль. Но Давина от лекарств отказалась, сказав, что ей больше поможет покой.

Джеймс смочил чистую тряпицу в прохладной воде и, отжав, приложил ко лбу жены. Затем осторожно ощупал ее голову. Давина вздрогнула, когда он дотронулся до шишки у нее на затылке.

– Через несколько дней пройдет, – сказал Джеймс. – Может, попросить Коллин приготовить тебе какой-нибудь лечебный отвар?

– Нет, у меня и без отвара голова гудит, – пробормотала Давина.

Джеймс присел на край кровати и взял жену за руку.

– Милая, я так за тебя беспокоился… Никогда в жизни не знал такого страха. Но как ты оказалась в этом подземелье?

– Я заглянула в кладовую, чтобы найти место для мыла, и, оказавшись там, вдруг вспомнила, что в детстве однажды видела, как мой отец прошел сквозь стену, вернее, вышел из кладовой через потайную дверь.

– И я, отыскав рычаг, с помощью которого открывалась потайная дверь, решила узнать, что за той дверью. Тетя Изобел, должно быть, воспользовалась подземным ходом, чтобы попасть в замок. Наверное, это она ударила меня по голове и убежала. Я не знаю, зачем она вернулась. – Давина тяжело вздохнула. – Я все еще не понимаю, что ей было нужно…

– Золото, – буркнул Джеймс. – Вот, видишь?…

Давина взяла протянутый Джеймсом самородок и в задумчивости провела по нему пальцем.

– Где ты его нашел?

– На дне ручья у южной границы.

Давина покачала головой.

– Все это так странно… – Мои родители всегда жили очень скромно. И если бы они могли добывать золото, то мы не знали бы, что такое лишения. Мы бы купались в роскоши.

– Я думаю, Изобел переоценила золотые запасы Торридона, – сказал Джеймс. – Если бы золота было много, о нем знала бы вся округа и все пытались бы заниматься его добычей.

Давина поднесла самородок к свету.

– И все же ты с легкостью его нашел.

– Судьба так распорядилась, – с улыбкой ответил Джеймс. – Должно же нам хоть в чем-то везти после всех тех бед, что мы пережили.

Давина крепко сжала руку мужа. В глазах ее блестели слезы.

– Страшно подумать, сколько времени мы потеряли. Если бы не вмешательство тети Изобел, мы бы уже пять лет были женаты.

– Да. И уже успели бы друг другу надоесть, – со смехом проговорил Джеймс.

– Помолчи, Джеймс Маккена!.. – воскликнула Давина, ткнув его пальцем в грудь. – Сэр, вы неисправимы, – добавила она с улыбкой.

Джеймс посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

– Я люблю тебя, Давина. Пора нам оставить прошлое в прошлом и начать строить будущее, о котором мы оба мечтаем.

Давина провела ладонью по его щеке и прошептала:

– Да, ты неисправим, но не по годам умен. Я люблю тебя, Джеймс.

И губы их встретились в страстном поцелуе. Но не только страсть была в этом поцелуе – их чувства друг к другу были гораздо глубже. Джеймс знал, что он никого никогда не смог бы любить так, как любил Давину.

Они принадлежали друг другу в этой жизни и будут принадлежать в жизни следующей – так было предначертано им с самого начала.

И пусть их путь друг к другу оказался длиннее, чем у большинства других счастливых пар, но зато теперь они точно знали, чем владели, и знали, что должны беречь то, что обрели.

Эпилог

Год спустя

Давина открыла глаза, сладко зевнула и еще крепче прижалась к мужу. Его ладонь лежала у него на груди, и она чувствовала, как билось его сердце. А его запах – такой родной и знакомый – приятно щекотал ноздри. «Можно еще немного подремать», – снова зевнув, подумала Давина. И она еще какое-то время наслаждалась теплом и запахом любимого – ужасно хотелось чуть-чуть оттянуть наступление нового дня с его заботами и тревогами.

Но вот пронзительно закричал петух, а потом беспокойно заблеяли овцы. Тихо вздохнув, Давина неохотно рассталась с теплом и негой и, встав с постели, подошла к окну. Утро было довольно прохладное, но ясное весеннее небо обещало теплый и солнечный день.