Возлюбленная террора

N 24 от 24 ноября 1905 года.

То ли письмо возымело действие, то ли правительство дало послабление, но лелеемая Михаилом Вольским газета снова стала выходить. И на стол губернатора фон дер Лауница легла очередная бумага:

Его Превосходительству

господину Тамбовскому Губернатору

Начальника охраны Тамбовского уезда

Советника Губернского

Правления Луженовского

РАПОРТ

По смыслу возложенного на меня Вашим Превосходительством поручения, я обязан подавлять с помощью войск возникший в Тамбовском уезде среди крестьян мятеж. Принятыми мерами преступное движение было подавлено в самом начале, крестьяне образумились и повсюду вполне добровольно начали составлять приговоры об исключении из своей среды членов, поддавшихся агитации революционеров.

Положение к 1 декабря было таково, что Тамбовский уезд можно было считать вполне благополучным, но в настоящее время явилась прямая опасность, настолько серьезная, что, по моему мнению, необходимо принять самые решительные меры к ее устранению: 1 декабря после долгого перерыва вышел № 62 «Тамбовского голоса», газеты, распространяемой бесплатно среди крестьян, рабочих и солдат. Эта газета и раньше отличалась стремлением помещать зажигательные статьи, направленные к возбуждению среди крестьян аграрного движения, а среди солдат — недовольства их начальством. В представляемом при сем номере помещены две статьи— 1) Военные порядки, 2) К аграрным движениям в нашей губернии. Содержание этих статей без всякого сомнения может иметь лишь одно последствие — у крестьян возникнет убеждение в закономерности их преступных деяний, а у солдат явится, с одной стороны, недовольство их начальством, а с другой — злобное чувство к товарищам, участвовавшим в подавлении мятежа.

Таким образом, дальнейшее появление подобных статей будет, с одной стороны, возбуждать аграрное движение, а с другой — лишать возможности подавлять его войсками, среди которых несомненно возникнут бунты. Предполагая даже, что сообщаемые газетой факты верны, я все-таки не нахожу возможным, в интересах охраны Тамбовского уезда, их оглашение.

Полагаю, что в каждой стране, независимо от ее государственного устройства и при условии существования и функционирования законного правительства, не могут быть терпимы даже в мирное время попытки печати вызвать анархию.

О вышеизложенном имею честь донести Вашему Превосходительству.

Советник Луженовский.

ЛИШЬ ОБРЕСТИ И СРАЗУ ПОТЕРЯТЬ

Женя резко распахнула входную дверь, чуть не сбив с ног младшую сестренку, — та как раз собиралась на улицу. Маруся невольно отскочила в сторону:

— Ох, как ты стремительна!

— Извини, пожалуйста.

Женя улыбнулась и стала разматывать платок.

— Можно поинтересоваться, куда ты отправляешься на ночь глядя?

— Можно, — Маруся с вызовом посмотрела на сестру. — К Вольским.

Женя ничего не сказала, лишь вопросительно подняла брови.

— У Вольских сегодня будут железнодорожники, — пояснила Маруся. — Хочу пойти послушать, что скажут.

Она выждала еще секунду, но так как Женя продолжала молчать, решительно развернулась и вышла.

Женя вздохнула и стала медленно подниматься по лестнице к себе наверх. Едва войдя в комнату, тут же опустилась на стул и принялась расшнуровывать высокие ботинки — так находилась за день, что ног под собой не чуяла.

Женя Спиридонова была профессиональной массажисткой и на отсутствие клиентуры не жаловалась — ее постоянно вызывали к больным и детям. В иной день приходилось бывать больше чем в десяти домах.

Значит, Маруся опять пошла к Вольским… Женя покачала головой. Ей решительно не нравилась та короткость в отношениях, которая установилась между ее порывистой младшей сестренкой и Владимиром Вольским. Женя знала, что он нравился Марусе, — понравился сразу, еще в тот первый вечер, когда Женя привела его на заседание Марусиного образовательного кружка. Пожалуй, сестра догадалась о Марусиных чувствах даже раньше, чем сама Маруся, но не приняла их всерьез. Ну, нравился и нравился — мало ли кто нравится девушке в шестнадцать-семнадцать лет! Да и Вольский тогда только женился и был полон чувств к молодой жене. Правда, меньше чем через два года после свадьбы Валя Вольская — урожденная Лукьяненко — бросила мужа и уехала с каким-то заезжим офицером.

Но к тому времени Маруся как раз вступила в партию и страстно увлеклась партийной работой. Она по натуре — человек цельный и отдается владеющей ею страсти целиком, не отвлекаясь ни на какие другие чувства. Идея революции напрочь вытеснила из ее бедовой хорошенькой головки обычные девичьи мысли о любви…