Возможно, в другой жизни

– Имеешь в виду, оладьи или яичница?

– Вроде того, – кивает он.

– Она любит булочки с корицей.

– Обожаю булочки с корицей.

Мы с Габби произносим это в один голос.

В детстве мы с папой часто ездили в булочную «У Примо». Там продавали восхитительно теплые, пышные булочки с корицей. Каждое воскресенье я обязательно завтракала такой булочкой.

Позже, когда я переехала к Габби, Тина покупала упаковку булочек из сырого теста и запекала их по выходным. Снизу они все время подгорали. Но даже не самая удачная булочка с корицей – лучшая в мире булочка.

– И побольше сахарной глазури, – говорю я Марку. – И плевать на калории! Габби, если хочешь, я попытаюсь отыскать «У Примо», чтобы мы могли там позавтракать.

– Прекрасно, – кивает она. – Ну что, мы почти у музея. Смотри вперед. Видишь огни?

Я вглядываюсь в окно. Перед самым музеем мы тормозим на красный свет, и я наблюдаю открывшуюся передо мной картину.

Огоньки уличных фонарей, выстроившихся плотными рядами. Это не те фонари, которые освещают наши улицы сегодня, а их предшественники – такие старомодные и такие прекрасные.

Я внимательно разглядываю инсталляцию. В этой простоте есть своя красота. Свет фонарей на фоне чернильно-черной ночи. Волшебство, да и только.

– Может, выйдем из машины? – предлагает Габби. – Марк, нельзя ли нам быстренько сфотографироваться? Как-никак, это первый вечер Ханны в Лос-Анджелесе.

Марк согласно кивает. Дождавшись зеленого света, он паркуется у тротуара. Мы вылезаем из машины и идем к центру инсталляции.

Марк достает телефон и начинает фотографировать нас с Габби.

Вот мы стоим в обнимку на фоне фонарей. Вот целуем друг друга в щечку. Вот сверкаем «голливудскими» улыбками. Потом я предлагаю сфотографировать Марка и Габби.

Мы с Марком меняемся местами, и я пытаюсь сделать снимок поэффектнее. Но для этого мне надо отойти подальше, чтобы фонарь тоже попал в кадр. Я пячусь на край тротуара, но и этого недостаточно. Что ж, подождем, пока загорится зеленый.

– Секундочку, – говорю я Габби и Марку.

Зажигается фигурка пешехода, и я выхожу на проезжую часть. Наконец-то! Теперь я могу сделать по-настоящему хороший снимок. Я жму на кнопку и проверяю фото. На всякий случай стоит сделать еще одно.

Когда раздается скрежет шин, бежать уже поздно.

Меня отбрасывает на край дороги.

Удар, а за ним немыслимая тишина.

Я смотрю на фонари. Смотрю на Габби и Марка. Они бросаются ко мне – в глазах ужас, рты приоткрыты. Видимо, они что-то кричат, но я не слышу ни звука.

Я не чувствую ровным счетом ничего.

Габби склоняется надо мной. Марк куда-то звонит.

Голова у меня немыслимо тяжелая. На грудь давит так, будто на меня обрушился весь мир.

Габби ужасно напугана.

– Все в порядке, – говорю я ей. – Не волнуйся. Все хорошо.

Она продолжает смотреть на меня в немом ужасе.

– Все будет хорошо, – повторяю я. – Ты мне веришь?

Потом лицо ее расплывается, мир вокруг блекнет, и я погружаюсь в беспамятство.

* * *

Итак, я решаю остаться с Итаном.

Почему бы не провести этот вечер с хорошим парнем?

Я прощаюсь с Габби и Марком. Из бара до меня доносится песня Мадонны – «Прояви себя», и я понимаю, что сделала правильный выбор. Когда-то мы с Сарой заслушивались этой песней, подпевая ей во все горло.

– Ты же не против? – обнимаю я Габби. – Я просто хочу немного повеселиться. Хочу посмотреть, чем все закончится.

– Что ты, я только рада, – отвечает она, пока я прощаюсь с Марком. По лицу ее пробегает легкая улыбка. Потом они поворачиваются и уходят.

– Ну что, – спрашивает Итан, – вся ночь в нашем распоряжении?

– Потанцуешь со мной? – говорю я.

Он с улыбкой открывает дверь и пропускает меня вперед.

Мы танцуем с минуту или около того. Потом песня заканчивается, а на смену ей приходит другая. В новой мелодии есть что-то латиноамериканское, так что все мое тело начинает двигаться в такт музыке.

Итан тут же пристраивается рядом. Песня сменяется песней, а мы танцуем, забыв обо всем. Время от времени я ловлю на себе его взгляд и невольно краснею.

Ближе к закрытию, когда танцы заканчиваются и публика начинает разбредаться по домам, я окидываю взглядом бар и понимаю, что все наши знакомые уже ушли.

Итан хватает меня за руку и тащит на улицу. После шумного бара мир вокруг кажется тихим и приглушенным. Я мигаю, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям. И тут же отвлекаюсь на боль в ногах. Похоже, танцы не прошли для меня даром.

Итан быстро шагает по сияющей огнями улице.

– Где ты оставил машину? – спрашиваю я.

– Я пришел пешком. Я живу в паре кварталов отсюда. Идем, – говорит он, – у меня есть неплохая идея.

Я пытаюсь угнаться за ним, но боль в ногах дает о себе знать.

– Постой-ка, – я наклоняюсь и снимаю туфли. Бетонный тротуар не назовешь чистым, но шагать на каблуках просто нет сил. Я беру туфли и спешу за Итаном.

Тот бросает взгляд на мои ноги и застывает на месте.

– Что ты делаешь?

– У меня до того болят ноги, что я не могу идти в туфлях. Все в порядке, – говорю я, – пошли.

– Хочешь, я понесу тебя?

Я невольно смеюсь.

– Что тут смешного? – спрашивает он. – Я и правда могу нести тебя на руках.