Возможность выбора

— Я там на крыше, на ветру, приколачиваю железо, вокруг грохот, а я все слышу твой голос, — Маркус глотнул. — Словно ты испугалась во сне и зовешь меня, ищешь защиты: «Маркус!»

Орви охватило беспокойство. Она выпила бы еще этого мерзкого ликера, только бы погрузиться в тупое теплое оцепенение. Лучше, если слова Маркуса не дойдут до ее сознания. Пусть отвяжется! Кому легче оттого, что он выбивает из колеи и себя и ее. Хватит! Орви пожалела, что у нее от природы такой мягкий характер. Она не умеет стукнуть кулаком по столу, чтобы отогнать прошлое, отшвырнуть подальше все воспоминания, связанные с запахами и звуками, которые стремятся пробудиться в памяти от зимней спячки. Запах подушки, загадочное тиканье в стене, шорох за обоями — все это слышалось в темноте до того, как проходил первый трамвай. Или те холодные предрассветные часы, когда натягиваешь одеяло до подбородка, а за пронизанными голубым лунным светом занавесками звенит необъятный холодный мир. Жуткий в своей остекленелости и благословенный потому, что находится поодаль. Весной из окна просачивался запах черемухи. Орви так и не собралась посмотреть, где же на задворках цветет этот куст.

— Поверь мне, многое будет по-другому, стоит тебе только захотеть, — не отставал Маркус.

Орви вдруг пожалела, что, услышав ревущий телевизор, она решила избавиться от мыслей о Реди. Ее охватило странное чувство вины, словно она до сих пор не выполнила какую-то давнюю, подкрепленную кровью клятву. Интересно, узнал бы ее Реди теперь, встретив на улице? Орви жила по принципу — лишь бы день прошел, где уж ей равняться с Реди. Те, у кого дни заполнены до отказа, скоро забывают незначительные факты из прошлого. Ведь на самом деле они были с Реди вместе, нос к носу, как сказала Лулль, лишь несколько месяцев — весну и пол-лета.

Да ну его, этого Реди, пыталась Орви избавиться от никчемных мыслей. Не может быть, чтобы она до сих пор любила Реди. Просто ей жаль, что она не тот человек, к которому Реди и ему подобные могли б испытывать влечение. Если бы у Реди хватило настойчивости, то кто знает… Может быть, теперь ей только кажется, что они прошли бы все эти годы, держась за руки, смеясь и распевая. Когда тебе осточертеет жить с каким-то одним мужчиной, то ты думаешь, что жизнь с другим была бы сплошным праздником. Обманчивые иллюзии! В своей слабости всегда хочется обвинить другого.

Орви становилась все безжалостнее к себе.

«Ты получила по заслугам», — мысленно сказала она себе и ощутила удовлетворение, когда внутри что-то как будто шевельнулось. Но плакать от жалости к самой себе Орви не станет. Она холодно взглянула на Маркуса: страдает он на самом деле или воображает, что страдает?

Может быть, его слова об одиночестве фальшивы и его подхлестывает самая пошлая ревность? Ревность, которая является не чем иным, как изломанной тенью угасшей любви. Маркус, наверное, все время не терял ее из виду; нельзя сказать, что Орви в своей новой жизни перед чем-нибудь останавливалась. Обстоятельства и случаи подвертывались без конца, и Орви не противилась им. Подобную жизнь считают аморальной. Почему? Кто знает. С древнейших времен в человеческих взаимоотношениях предусмотрено два полюса: навязывание своей воли и подчинение. Этих столь непохожих близнецов можно называть как угодно — сила и бессилие, непоколебимая целеустремленность и покорное самопожертвование, начальник и подчиненный; эти явления можно объединить такими понятиями, как любовь или ревность, — по существу же ничто не изменится. За всеми этими чувствами скрывается одинаковая сущность.

Орви улыбнулась — вот она и дошла до самых мрачных выводов. Если рассуждать таким образом, то всех людей следовало бы рассадить по клеткам, пусть они воют там — в одиночестве, но зато каждый сам по себе и свободен.

Маркус все время молчал, словно он безропотно ждал улыбки на лице Орви. «Сегодня утром он зависит от меня, в моих руках власть, он должен подчиниться», — не без злорадства подумала Орви.

Власть властью, однако Орви не умела ею пользоваться. Конечно, она могла бы встать и уйти — но куда? Орви не знала, чем заполнить этот зияющий пустотой день. Пусть случай ведет! На сей раз случай предстал в виде Маркуса, явившегося в кафе вслед за Орви. Ну что ж, в конце концов, Маркус не дьявол, которому стоит только протянуть палец, и он отхватит всю руку.

Орви застегнула пальто. Плавные движения, на лице примирительная улыбка, в глазах безразличие.

Она не могла ничего поделать, ей было свойственно подчиняться.

5

— Гляди-ка, ты все еще в легком пальто, а ведь на улице совсем холодно.

— Как твои дела?

Орви не ответила ни Лулль, ни отцу. Она улыбнулась и повесила шляпу на вешалку.

Комната у них была так сильно натоплена, что в лицо пахнуло жаром. Завядшие в вазе гвоздики касались скатерти. У длинной стены стоял новый диван, перед ним два желтых кресла. Орви устроилась в одном из них и поджала под себя ноги. В доме Лулль приходилось снимать обувь в прихожей.

Маркус сел напротив Орви. Орви одернула платье.