Возможность выбора

У владельца машины оставалось денег ровно столько, чтобы купить себе белые лайковые перчатки, цилиндр и смокинг. Каждое утро ему доставляли из цветочного магазина белую хризантему. Он прикреплял цветок к петлице. Целыми днями этот человек разъезжал по городу в своем красном автомобиле, одетый как для торжественного приема. Было чем любоваться. Вскоре он посватался к ослепительно красивой блондинке, затем они уже вдвоем носились целыми днями в красном автомобиле. Эта пара казалась такой совершенной, что даже злые языки замолкали, и все смотрели им вслед с немым восхищением.

Затем настали смутные времена, прошла война, красный автомобиль с красивой парой канул в забвенье.

В те дни, когда Маркус наводил на свою машину последний лоск, отец услышал от кого-то о дальнейшей судьбе нашумевшего в свое время автомобиля. Мужчина, носивший в петлице белую хризантему, перед самой войной разобрал свою машину на части. Даже самая крошечная гайка была смазана и завернута отдельно. Затем этот человек выкопал у себя в саду преогромную яму и захоронил до лучших времен свое сокровище.

Отцу Орви стало откуда-то известно, что машина до сих пор ждет в своей могиле лучших времен. А на месте захоронения беснуется злющий цепной пес.

Эта история тогда сильно всех рассмешила.

Теперь же, представив себе человека с белой хризантемой за рулем красного автомобиля, Орви почувствовала сострадание. Мог ли предвидеть тот человек, что когда-нибудь, много лет спустя, он, разбуженный лаем собаки, вылезет из постели, босиком прошлепает к окну, отогнет занавеску и с подозрением выглянет во двор. И ни разу ни один диктор не сообщит: внимание, граждане, настали лучшие времена!

— Орви, — пробормотал Маркус. — Я не понимаю, почему у нас так все получилось.

— Значит, оба виноваты, — примирительно ответила Орви.

— Я надоел тебе, — настаивал Маркус.

— Скорее, я сама себе надоела, — сказала Орви.

— Не увиливай.

— Ты вымуштровал меня, я стала равнодушной.

— Ты теперь независима, — поддел ее Маркус. — А на самом деле живешь в компании и подлаживаешься под нее.

— По крайней мере никто не давит на меня, — раздраженно произнесла Орви.

— Чего тебе не хватало? — допытывался Маркус.

— Вроде ничего, была сыта, и постель была теплая.

— Не издевайся. Разве я не был хорошим и порядочным мужем?

— Не спорю, был и хорошим, и порядочным.

— Люди стали такими беспокойными, все куда-то стремятся, ищут неизвестно чего.

— Как и ты. Ходишь за мной следом, а на самом лица нет.

— Ты права. Куда мы опять несемся? Зачем?

Маркус резким движением руки выключил мотор и подрулил к обочине.

Снежная крупка била по крыше автомобиля.

— Давай объяснимся до конца, — предложил Маркус.

— Ясность — враг чувства, — выпалила Орви.

— Может быть. Так попытаемся хотя бы понять друг друга.

— Любой человек каждый день ищет понимания. Лишь после смерти, когда засыпят могилу и положат на нее венки, скажут: только теперь мы поняли, что он значил для нас.

Красный БМВ остановился надолго.

Они давно уже свернули с большого шоссе и теперь стояли в каком-то незнакомом месте. Поблизости не было видно ни одного указателя. Может быть, именно эта пустынная местность вызывала в них какое-то обманчивое чувство близости. Во всяком случае, они подробно говорили о том, что не раз обсуждалось и прежде, но что теперь, после развода, приобрело новый оттенок. Они откровенно выкладывали друг другу и такие вещи, о которых раньше не решались и заикнуться. По закону чужие, они не стремились что-то утаивать друг от друга.

Лишь изредка мимо красного БМВ проезжала случайная машина, спешившая субботним вечером в город. Никто не обращал на машину Маркуса внимания. БМВ стоял на обочине, как брошенная рухлядь. Когда рабочая скотина, достигшая старости, долго стоит на одном месте, ноги у нее слабеют и подгибаются, у старых же автомобилей нарушается развал колес.

Красный БМВ тоже держался поближе к земле — заржавевшее днище подпирали пожухлые стебли.

Царила полная тишина. Изредка с карканьем пролетали вороны, но их ничто не влекло опуститься на землю в этом месте. Вокруг не возвышалось ни одного большого дерева. Слева от дороги темнело поле; в ямки набивалась снежная крупа, зима постепенно готовила себе берлогу. Справа росли можжевельники, перед ними лежали выкорчеванные трактором глыбы валунов. Но каменный курган был лишен природной красоты. Каждый валун казался умершим неожиданно в тот момент, когда его гладкая спина валилась на землю, а скрытые до того в земле углы впивались в небо.

Снежная крупка собиралась на окнах машины. Во всех трещинах и вмятинах, с которых ржавчина съела когда-то такую блестящую красную краску, появились белые полоски. Но старик БМВ все же укрывал от ветра и был крышей для тех двоих, что сидели в машине и разговаривали. Ведь в конце концов не так важно, где говорить, главное, что имеется такое желание.

8