Возможность выбора

Орви не верила ни в сказки, ни в чудеса, да и судьба, по ее мнению, зависела просто от случайных совпадений. И надо же было этому Маркусу подъехать к их окну в своей красной машине! Но одно таинственное явление, по мнению Орви, все же существовало в природе — магнитные бури. Чем их объяснить, Орви не знала. Женский ум все равно не в силах постичь всех тонкостей науки и техники. Однако Орви завораживало то, что нечто невидимое и неосязаемое можно было назвать бурей. В последнее время все чаще говорили о том, что человек находится под воздействием различных факторов, не воспринимаемых ни зрением, ни слухом. Если это так, то Орви считала причиной своего внутреннего беспокойства и дисгармонии именно магнитные бури.

Сегодня ночью — стрелки часов уже перевалили за двенадцать — Орви показалось, что в их комнату в общежитии ворвалась магнитная буря. Все вроде бы текло, как обычно, и все-таки что-то пошло наперекос.

Восемь человек, привыкших друг к другу, проводили время, согласно установившемуся обычаю и сообразуясь со своими возможностями.

Обычно хихиканье и разговоры в комнате продолжались до тех пор, пока кто-нибудь не спохватывался, что время позднее.

Сегодня магнитная буря установила в этой комнате свой порядок. Ниоткуда не доносилось смешков. Почему-то у всех пропала охота балагурить.

Зато перешептывания становились все громче.

Сайма резко перевернулась с одного бока на другой. Ее движение было настолько стремительным, что Олав должен был, по мнению Орви, шмякнуться на пол. Вообще-то Олава невозможно было вывести из себя, и если ни в чем ином, то уж в библейских притчах он всегда находил поддержку.

Да и сама Орви не могла освободиться от напряжения. Руки Этса были неприятно холодными. Этс приблизил свое лицо к лицу Орви, длинные пряди его волос щекотали ей ухо.

Орви попыталась выключить свой слух, но ей это не удалось. Кроме того, сегодняшний тяжелый день давил на сознание, в голове проносились сумбурные мысли, и Орви не знала, как от них избавиться. Женщины из ее комнаты, их мужчины, Маркус, Сулли и Лулль, даже Эвальт Раун, не говоря уже об Офелии Розин и детях Маркуса — все они кружились перед ней. Где-то на завьюженной дороге кто-то пытался выбраться из-под сугроба.

Орви никак не могла отделаться от этих людей. Все они парили возле нее, и, как она этому ни противилась, магнитная буря снова и снова с ураганной силой швыряла ее к ним.

Надо же было им с Маркусом выкапывать из-под пыли времени былое.

— Уйди! — вдруг громко закричала Малле.

— Цыпочка, — вспорхнул в комнате успокаивающий голос Йоруса.

Эбэ фыркнула, со свистом втянула воздух и икнула.

Эти трое нарушили правила игры. После определенного момента в комнате не разрешалось громко разговаривать или пускаться в какие бы то ни было объяснения.

До сих пор только Вильмер считался в их компании паршивой овцой. Когда-то он обиняком высказался, что, дескать, ночь длинна и жизнь могла бы быть гораздо веселее.

Тут-то и начался скандал! Женщины чуть было не избили и не вышвырнули Вильмера за дверь. Эбэ вступилась за него, стараясь удержать Малле, когда та, размахивая кулаками, орала, что здесь не притон!

Вильмер пытался утихомирить женщин шуткой. Он пообещал разъяренной Малле исключить ее из игры и этим только подлил масла в огонь — как так, неужели она, Малле, ни на что не годится?

Намеки Вильмера еще долгое время не давали Малле покоя. В кругу своих подружек она не раз повторяла: дескать, если ни у одной из них нет отдельной квартиры, то это вовсе еще не значит, что они гулящие. Они были и останутся людьми, а человек должен в любой ситуации сохранять свое достоинство. Чем же лучше нас те, кто в своих четырех стенах творят черт знает что, а потом расхаживают с невинным видом. Мы не совершаем никаких позорных поступков, которые надо было бы скрывать. Малле остывала медленно, как раскаленная печь в бане, хоть лей ледяную воду на голову, все равно продолжает шипеть.

Сквозь шепот доносились всхлипывания Эбэ.

Нашла время! Чего это она вдруг расклеилась?

— Уж я-то знаю, — хрипло произнесла Эбэ и икнула.

«Вот тебе и на, — раздраженно подумала Орви. — И Эбэ начала терзать ревность». Раньше Орви думала, что с ревностью дела обстоят, как и с музыкальностью, — либо она есть, либо ее нет от природы. Человек не в силах сделать свой слух тоньше, чувства же развиваются — растут, отмирают, гаснут или вновь вспыхивают; новый цветок — он как чудо. И что это вдруг взбрело Эбэ в голову? Лучше, если б Вильмер просто надоел ей. Говорят, Вильмер приходил сюда еще задолго до того, как Орви получила койку в общежитии. Это он привел с собой парня для новой девушки. Так на горизонте появился Этс. Орви относилась к Этсу терпимо, но сравнительно холодно и не могла себе представить, чтоб она однажды разревелась из-за Этса. Разумеется, добрый Этс годился на то, чтобы прижаться к его щеке, ведь случается же, что в минуту одиночества тебе необходимо, чтобы кто-то был рядом.

С той стороны, где стояла кровать Эбэ, доносились удары. Не было сомнений, что она колотит Вильмера.