Возможность выбора

Внезапно пробудившееся желание вытеснило все прочие мысли. Стоило ей увидеть на улице какого-нибудь младенца, и Орви, не стесняясь, подходила поближе, заглядывала в коляску, блаженно улыбалась и так расхваливала ребенка, что некоторые матери начинали смотреть на нее с испугом, как на помешанную. Орви как бы присматривалась — каким должен быть ее будущий ребенок. Как будто малыша можно было заказать: дескать, будьте любезны, к такому-то дню запеленайте мне темноволосого мальчугана, и чтобы он весил не менее четырех килограммов. С младенцем — как оно еще будет, но вот что касается типов колясок, рисунков одеялец и покроя нагрудников — тут для Орви все было ясно. Орви представляла себе, как она поет своему идеально ухоженному младенцу колыбельную; мальчуган сладко засыпает и посасывает во сне крошечный кулачок. Однажды, увидев за каким-то окном маленького бледного мальчугана, прижавшегося носом к стеклу, Орви от жалости расплакалась. Она поклялась, что для своего будущего ребенка хоть из кожи вон вылезет, но сделает все, чтобы ему было хорошо. Она умерла бы от разрыва сердца, если б увидела, что ее ребенок, бледный и несчастный, стоит у окна, прижавшись носом к стеклу.

Орви было непонятно, когда женщины на работе жаловались на боязнь забеременеть. Не в силах сдержаться, она говорила им обидные слова, хотя в общем-то ладила со своими товарками по работе. Умудренные жизненным опытом женщины усмехались и пророчили Орви, что и она заговорит по-другому, когда у нее самой будут цепляться за подол двое-трое малышей. Орви не нужно было ни двоих, ни троих, ей нужен был один-единственный — тогда Маркус сбросит с себя двуличие и будет по-настоящему счастлив.

Когда человек чего-то очень хочет, ничто не в силах ему помешать. Ранней весной Орви поняла, что ждет ребенка.

Орви не могла дотерпеть до вечера, чтобы поделиться этой счастливой новостью с Маркусом. Муж должен был немедленно все узнать.

Орви побежала искать Маркуса. Несколько раз, перебегая улицу перед самым носом машины, она затем останавливалась на тротуаре и мысленно призывала себя к порядку. Она отчитывала эту ветреную девчонку и грозила ей пальцем: будь разумной, будь осторожной, думай о нем! Но едва сделав десяток шагов, снова мчалась, словно какая-то неведомая сила подталкивала ее. Задыхаясь, она добралась до места — здесь, на крыше пятиэтажного дома, Маркус должен был настилать кровлю.

Орви было не до того, чтобы на прикрепленных рядом с входной дверью дощечках прочитать, что за учреждения здесь находятся. Не все ли равно! Она не стала дожидаться лифта; минуя одну за другой лестничные площадки, она мчалась наверх. Когда от усталости начинало колотиться сердце, Орви хваталась руками за холодную белую стену и пропускала проходящих людей вперед. Среди них были весьма солидные мужчины. «По меньшей мере министры», — думала Орви. Лулль, несомненно, с большим интересом поглядела бы на этих внушительного вида людей, Орви же ощущала себя сейчас значительней их всех.

Позади оставался пролет за пролетом. Скоро она окажется рядом с Маркусом. Орви не помнила, чтобы она когда-либо раньше так стремилась к встрече с Маркусом. Маркус — настоящий, сильный и храбрый мужчина! Кто из этих мужчин с озабоченными лицами решился бы разгуливать по крыше такого высокого дома! Когда Орви порой восхищалась бесстрашием мужа, тот обычно отвечал — если начнет кружиться голова, держись за нос, и все пройдет.

Сердце у Орви трепыхалось от усталости и от счастья.

Поднимаясь по этой бесконечной лестнице и думая о муже, Орви чувствовала, как растет ее любовь, — кто еще мог быть для нее божеством, как не Маркус, отец ее ребенка!

Орви улыбнулась. Забравшись на крышу, она встанет на цыпочки, обнимет Маркуса и прошепчет ему на ухо что-то очень нежное. Потом они поцелуются и будут стоять просто так, на ветру, и смотреть на городские башни.

Когда Орви поднялась на последнюю ступеньку, кто-то снизу крикнул ей:

— Эй, там уже чердак!

Орви рассмеялась — не подвал же она ищет здесь наверху.

В полумраке чердака Орви вытянула перед собой руки и пошла туда, где мерцало пятно света, падающего из открытого люка. Порой там что-то ослепительно сверкало, потом набегало облачко и затягивало люк подобно тому, как крышка закрывает колодец.

Крыша громыхала. Временами на темном чердаке раздавались резкие звуки, они с размаху ударялись о пол, и он слегка дрожал. Орви казалось, что ей щекочут пятки. Орви остановилась, закрыла глаза и представила себе, что находится в пустом трюме огромного корабля. Приподнятое настроение порождало всевозможные ребяческие мысли: злые силы разлучили ее с Маркусом — и вот он без устали стучит в толстую стальную стену, чтобы добраться до своей Орви. «Пусть он только поскорее все узнает, — Орви пронзила сладкая дрожь. — Маркус горы свернет, лишь бы соединиться со своей бесценной маленькой семьей». Любовь — удивительное чувство, она удесятеряет в человеке решимость и силу. Только дайте ей немного отдышаться, и она снова, хоть сотню раз, пройдет по этим крутым ступенькам, если того захочет Маркус.