Вознесенный

Конечно, Григорий в первую очередь подумал, что она увидела его охваченные судорогами ноги и ужаснулась. Вновь выставить себя в неприглядном свете он не желал, поэтому, повернув к ней голову, был готов оправдать себя, но заметил, что девушка тоже смотрит вниз. Григорий, не отдавая отчёт своим действиям, неожиданно перекинул взгляд на Фёдора. Тот, продолжая лежать на дрожащей земле, старался крепче вцепиться руками в почву. На лице предателя Григорий заметил едва уловимую улыбку. Но стоило ему задуматься, чему именно радуется Фёдор, вдали послышался зловещий гул, перетянувший на себя всё внимание Григория. Ему казалось, что гул исходит из самых недр крепости и медленно поднимается к ним. Но чем громче он становился, тем сильнее содрогалась под ногами земля. Когда неизвестный шум заполнил всё пространство Царского зала, солдаты уже не находили в себе силы пытаться устоять на безумно пляшущей земле и обреченно падали, продолжая на ней трястись.

Григорий покосился на адъютанта и увидел, что тот еле стоит на ногах. Железная хватка, которой Ефим держал его руку, значительно ослабла, и Григорий попытался достаточно дерзко её высвободить. Он сильно рванул свою больную руку в сторону и уже почувствовал, как она начинает выскальзывать из липких лап адъютанта, но тот, когда до высвобождения конечности оставались считанные мгновения, успел крепко за неё схватиться, тут же потеряв равновесие и рухнув на землю. Мучительная боль охватила искалеченную руку Григория, когда адъютант повалился с ног, и утянул его за собой. Следующие полминуты он беспомощно барахтался на земле и пытался вырвать агонизирующую конечность из цепких рук адъютанта, чьи озверелые угрозы утопали в безжалостном гуле неизвестного происхождения.

У Григория не было четкого понимания, что делать после того, как он отобьет свою руку в схватке с Ефимом. Очевидное сопротивление адъютанту и попытка задержанного вырваться из под ареста, ставили крест на хоть каком-то положительном исходе при разбирательстве его дела. Попытка бегства лишь убедит генерала в причастности Григория к измене Королеве. К сожалению, недальновидный Григорий подумал об этом после того, как смог вырвать свою руку из адъютантовых лап.

Не имея представления, как быть дальше, он настойчиво попытался уползти в сторону выхода из Царского зала, но то и дело его тело мотало из стороны в сторону и когда землетрясение неожиданно прекратилось, он обнаружил, что прополз чуть больше двух шагов.

– 

Ах ты, чертов изменник! – Послышался злобный рёв Ефима.

В то же мгновение Григорий увидел кривую физиономию адъютант запрыгнувшего ему на живот. Ефим принялся озлобленно бить его по голове, с каждым ударом теряя над собой контроль.

Дикий ужас охватил Григория и, совершенно позабыв о необходимости прикрывать лицо, он начал скрести по земле руками и ногами, надеясь неведомым образом выползти из-под Ефима. После нескольких обрушившихся на него тяжелых ударов, он без сил распластался на земле. В ушах стоял невыносимый писк, один глаз опух и походил на семя черного гороха, второй чудом остался цел, левая клешня у рта сильно распухла, и казалось, была сломана. Разрозненные очаги боли переросли в общую агонию терзавшую тело Григория. Чудом оставшись в сознании, он желал, чтобы адъютант перестал истязать его ударами, оставив в покое. В какой-то момент Григорий решил, что ещё немного и смерть освободит его от мучений. Но стоило этой мысли прокрасться в искалеченную голову, как град ударов прекратился и Ефим тут же поднялся на ноги. Было непонятно, радоваться ли Григорию, что избиение прекратилось и он смог глотнуть побольше воздуха или же сетовать на то, что желанное избавление от мучений так и не произошло.

Он посмотрел здоровым глазом на склонившуюся над ним толпу. В центре видимого полукруга стоял Ефим и, активно жестикулируя, что-то возбужденно говорил собравшимся. Что именно, Григорий не слышал из-за непрекращающегося звона, стоявшего в ушах. Вдруг к адъютанту вышла та самая оскорбленная медсестра. Поначалу, Григорий решил, что Ефим, неизвестно как, оказался в курсе возникшего между ним и девушкой недоразумения и сейчас публично унижает его перед сородичами за хамство. Но после того, как адъютант пренебрежительно указал на него рукой и медсестра сразу же подбежала к полуживому Григорию, чтобы его осмотреть, тот понял, что никто до сих пор не знает про позорный случай, и успокоился.

Милая мордашка девушки скользила перед взором Григория, то и дело отворачиваясь назад (по видимому, разъясняя Ефиму о серьезности нанесенных им травм) и спустя несколько секунд вновь поворачивалась обратно.

Сознание его держалось лишь за образ этой девушки, пытавшейся, как и в тот раз, помочь искалеченному бедолаге. Чувство безграничной благодарности вновь охватило Григория и, позабыв о своих страхах, он невнятно произнёс:

– 

Прос…ти…те ме…ня.

Девушка внимательно рассматривала поврежденную клешню, когда услышала его слова. Подняв на Григория недоуменный взгляд, она пыталась понять: бредит ли он или находится в здравом рассудке.

–