Возрождение

Я не сплю. Вся эта склизкая, беспокойная тревога не дает мне спать всю ночь. Я ворочусь, попеременно волнуясь о Кайле, чувствуя себя ужасно за то, что моя миссия закончилась провалом, напуганная тем, что моя неадекватность приводит к смерти невинного человека, и подавленная осознанием, что я разочаровываю всех. И когда мой мозг перегружается этими тяжелыми проблемами, я беспокоюсь о мелочах. Например, как, что Одри будет делать без меня, занимающейся с ней физикой?

Наконец наступает пять утра и свет над нами начинает мигать. Годы привычки моргают вместе с ними. Без сознательного усилия, я встаю с кровати, хватая одежду из своего сундука. Джордан и Саммер посылают улыбки, пока мы одеваемся, и я воспринимаю эту непроизвольную реакцию как хороший знак.

В наших штанах для бега, толстовках и кроссовках мы идем в ванную, чистим зубы и завязываем волосы. Затем мы подольше идем в общий зал, где встречаемся с ребятами.

Коул, должно быть, сказал остальным о моем возвращении, потому что их лица менее удивленные. Гейб немного обнимает меня, но все уже собраны к этому часу. Я не могу поверить, что чувствую себя настолько бодро, и списываю это на адреналин. Каждый нерв моего тела на пределе.

Коул берет на себя инициативу, и мы направляемся в холодный утренний воздух для пробежки. Я бегу наравне с другими первую половину мили, но в конце концов, отсутствие регулярных тренировок, в то время как я была в КиРТе берет верх. Отсутствие сна, наверное, тоже не помогает. Никогда не будучи самой быстрой, я отстаю больше, чем обычно. У меня уходит вся энергия на то, чтобы сосредоточиться на белом облачке пара, выходящее из моих уст. Ноги двигаются сами по себе, но мой мозг был на в мили позади, если бы я не сосредоточилась.

Никто не разговаривает. На улице уже темно, хотя понятно, что другие движутся. Пар поднимается от дымохода столовой, и я слышу двигатели на расстоянии. ГИ2 также встали, но они не такие быстрые, как мы, и мы оставляем их позади.

Коул, как правило, задает темп, но сегодня он продолжает оглядываться на меня.

− Пять, поведи группу.

Я упорнее работаю ногами. Сколько еще раз я смогу потерпеть неудачу?

Как только Пять − чье выбранное имя я не могу вспомнить − берет инициативу на себя, Коул замедляется, пока мы не встречаемся.

— Что-нибудь новое сегодня утром?

− Нет.

− Ты выглядишь уставшей.

− Мало спала.

Мы заканчиваем наши три мили в тишине, но Коул остается на моей стороне весь оставшийся путь.

С каждым шагом, я надеюсь, что верну больше воспоминаний. Мое тело проходит через все правильные движения. Я принимаю душ, переодеваюсь в соответствующую спортивную форму и готовлюсь к завтраку с другими. Но это всего лишь мышечная память. Ничего полезного.

Мой желудок скручивается, в то время как мы входим в столовую, и от сочетания запахов хочется блевать, несмотря на то, что я голодна. В отличие от того, что было в КиРТе, у меня нет выбора в том, что есть. Кто-то протягивает мне поднос, и я отношу его к столу своего отряда.

С опаской, сую ложку в миску овсянки. Я ела это? Оно похоже на рвоту. Когда же опускаю ложку − она стоит прямо. Я решила вместо этого съесть яйца.

Гейб ухмыляется.

— Тебе нравилась овсянка.

− Ты издеваешься надо мной? Один рассказал тебе о моих проблемах с памятью? − я чуть не ошиблась и не назвала его Коул. Нужно собраться. Я не могу сделать это публично.

− Неважно − говорит Джордан. − Учитывается каждый калорий и питательное вещество. Ешь, или Фитцпатрик будет раздражена.

Гейб претендует на то, чтобы я бросила овсянку в его сторону.

− Клянусь, я начну подкупать этих зубрил в лаборатории на разработку таблетки, так, чтобы мы смогли забыть об этой заварухе с едой. Одна таблетка три раза в день. Так было бы намного легче.

− Пробовать на вкус тоже хорошо, — бормочет Саммер.

Леф тянется через Гейба за солью.

− Чем ты собираешься подкупить их, ха?

− У меня свои методы, − говорит Гейб. − Так, Семь, что ты помнишь?

Коул садится рядом со мной.

− Ничего, что она может обсудить с тобой.

− Ой, да ладно вам. Мне плевать на миссию, − Гейб поливает молоком овсянку. − Я просто хочу услышать о жизни на свободе. Никто из нас не жил там так долго прежде.

Гейб не единственный, кто заинтересован. Весь стол смотрит на меня. Находясь под давлением, я выбираю наиболее подходящую вещь, о которой могу рассказать.

− Помню, что еда была лучше.

Это кажется вполне безопасным, но даже оно приводит к большему количеству вопросов, поскольку люди начинают шутить. Прежде чем я могу ответить, кто-то пинает меня под столом.

Высокая женщина с явно обесцвеченными светлыми волосами, слишком загорелым лицом и серыми глазами сердито смотрит на нас, словно Бог, закипающий над расстановкой своих шахматных фигур. Она возмущенно скрещивает руки на груди, и ее ледяное неодобрение вычисляет меня. Будучи пешкой, меня пронизывает холод.

− Семь, − ее голос глубже и грубее, чем я помню. — За мной. Живо.

Из всех причин, которые приводят мои нервы в беспорядок, ярость Стервыпатрик не занимает наивысшее место в моем списке. Но полагаю, что должно.