Возрожденный любовник

Ноу-Уан воспользовалась кинжалом Тормента. Сразу после родов она ухватилась за его оружие. Не в силах жить с реальностью того, кого она породила, не в силах сделать еще один вдох в судьбе, которая ей уготована, она вонзила кинжал в свой живот.

Последнее, что она услышала перед тем, как погас свет – его крик…

Лязг отброшенного назад стула заставил ее подпрыгнуть, и все за столом замолчали, прием пищи остановился, движения прекратились, разговоры оборвались, когда он вышел из комнаты.

Ноу-Уан взяла салфетку и под капюшоном вытерла губы. Никто не смотрел на нее, словно они совсем не замечали то, как Тормент пялился. Но ангел с волосами смеси черного и белого цветов за дальним концом стола глядел прямо на нее.

Отведя взгляд, она увидела, как Тор вышел из бильярдной на той стороне фойе. В обеих руках он держал бутылки с какой-то темной жидкостью, а его мрачное лицо являло собой посмертную маску.

Смежив веки, Ноу-Уан сделала глубокий вдох, пытаясь обрести силу, которая понадобится ей, чтобы подойти к мужчине, столь внезапно вышедшему из комнаты. Она прибыла на эту сторону, в этот дом, чтобы загладить вину перед брошенной дочерью.

Но ей предстояло принести еще одно извинение.

И хотя слова раскаяния были конечной целью, она начнет с платья, которое вернет Торменту, как только закончит чистить и отглаживать его собственными руками. В сравнении это столь незначительно. Но с чего-то нужно начинать, а платье определенно передавалось из поколения в поколение, и воин дал одеяние ее дочери, поскольку у нее не было другой семьи.

Даже после стольких лет он продолжал заботиться о Хексании.

Он был достойным мужчиной.

Уходя, Ноу-Уан была тише Тормента, но когда она встала, в комнате вновь воцарилось молчание. Не поднимая голову, она вышла не через арочный проход, как он, а через дверь дворецкого, которая вела в кухню.

Прохромав мимо печей, стоек и занятых, не одобряющих ее действия додженов, она поднялась по задней лестнице с простыми побеленными и оштукатуренными стенами и сосновыми ступеньками…

– Оно принадлежало его шеллан.

Мягкая кожаная подошва ее тапочек скрипнула, когда Ноу-Уан развернулась. У подножия лестницы стоял ангел.

– Платье, – сказал он. – Это платье было на Веллесандре в ночь их церемонии около двухсот лет назад.

– О, в таком случае я должна вернуть платье его супруге…

– Она мертва.

По спине пробежал холодок.

– Мертва…

– Лессер выстрелил ей в голову. – Когда Ноу-Уан ахнула, его белые глаза не моргнули. – Она была беременна.

Ноу-Уан ухватилась за перила, когда ноги подкосились.

– Извини, – произнес ангел. – Я не подслащаю пилюли, и тебе нужно знать, с чем придется иметь дело, если собираешься вернуть ему платье. Хекс следовало тебе сказать… Я удивлен, что она промолчала.

Действительно. Хотя нельзя сказать, что они много времени провели вместе… и у них было достаточно своих деликатных тем.

– Я не знала, – наконец, ответила Ноу-Уан. – Всевидящие чаши на Другой Стороне… они никогда…

Вот только, она не думала о Торменте, когда ходила к ним, она беспокоилась о Хексании и думала лишь о ней.

– Трагедия, как и любовь, ослепляет людей, – сказал он, словно чувствовал ее сожаление.

– Я не стану возвращать его. – Она покачала головой. – Я нанесла достаточный ущерб. А предстать перед ним с… платьем его супруги…

– Будет хорошим поступком. Думаю, ты должна отдать платье. Возможно, это поможет.

– Чему? – непонимающе спросила она.

– Это напомнит ему, что ее больше нет.

– Словно он забыл, – нахмурилась Ноу-Уан.

– Ты бы удивилась, дорогая. Цепь памяти должна быть разорвана… поэтому говорю тебе, принеси ему платье, и позволь Тору забрать его у тебя.

Ноу-Уан попыталась представить себе такой обмен.

– Как жестоко… нет, если вам так хочется мучить его, делайте это сами.

Ангел выгнул бровь.

– Это не пытки. А реальность. Время идет, и ему нужно двигаться дальше, и быстро. Отнеси ему платье.

– Почему вы так заинтересованы в его делах?

– Его судьба – моя судьба.

– Как такое возможно?

– Поверь, не я все устроил.

Ангел смотрел на нее так, словно говорил: «только попробуй усомниться в моих словах».

– Прости, – резко сказала она. – Но я причинила достаточно боли хорошему мужчине. Я не стану принимать участие в том, что навредит ему.

Ангел потер глаза, словно у него болела голова.

– Черт возьми. С ним не нужно нянчиться. Пинок под зад – самое то… и если он вскоре его не получит, то будет молить, чтобы оказаться в дыре, в которой находится сейчас.

– Я ничего не понимаю…

– Ад состоит из нескольких уровней. И по сравнению с тем местом, куда он направляется, этот отрезок агонии покажется шипами под ногтями.

Ноу-Уан отпрянула и затем прокашлялась.

– А вы не лезете за словом в карман.

– Знаю. И не говори.

– Я не могу… не могу сделать то, что вы хотите.

– Нет, можешь. Ты должна.

Глава 7

Открывая бар в бильярдной, Тор не задумывался, какие бутылки брать. Но на втором этаже он понял, что в правой руке была «Эррадура» Куина, а в левой – «Драмбуйе»?

Итак, ладно, может он и был в отчаянии, но вкусовые рецепторы все еще с ним, и это дерьмо отвратительно.