Возвращайся!

– Значит, Смолин в командировке в городе на Неве, он не умер в камере пыток? – вздымает брови Королек, в его глазах загораются лукавые огоньки. – Я рад за него.

– Разделяю вашу радость, – и вновь усмешечка кривит рот Москалева.

Он не в силах отлепить ее, заставить губы распрямиться. Так и застывает с изогнутым правым уголком рта.

– У вас ко мне все? – спрашивает натужно.

– Прошу извинить за то, что отнял частичку вашего бесценного времени, – непринужденно улыбается Королек. – Разрешите откланяться.

И направляется к двери.

– Стоило приходить из-за такого пустяка, – иронично и зло кидает ему в спину Москалев.

Королек не оборачивается.

* * *

Королек

Общение было, что называется, плодотворным. Полезной информации я, разумеется, не получил (было бы глупо надеяться на то, что Москалев вдруг возьмет да и выложит хотя бы крупицу своих мерзких и страшных секретов). Зато поглядел в глаза президента АО «Сила судьбы» и кое в чем утвердился.

Интересно, куда он в действительности отправил Серегу-охранника? Не очень-то верится, что паренек прохаживается сейчас по Невскому прешпекту да поглядывает на золотой шпиль Адмиралтейства, увенчанный знаменитым корабликом.

Скорее всего, мертвое тело Сергея Смолина зарыто в одном из лесочков неподалеку от нашего городка и ждет, когда правоохранители откопают его и похоронят по-христиански.

Кстати, за три года работы в «Силе судьбы» парень наверняка накопил приличные сбережения. С родителями не пил – Москалев немедленно бы его выгнал, – и деньгами их не баловал, все равно пропьют. Значит, откладывал бабло.

Мечта у этого хлопчика была предельно незамысловатой, как и он сам: пробиться в жизни. Своя квартира, семья, детишки. Он готов был выполнять любые поручения босса, лишь бы достичь желаемого. Не получилось…

Когда отворяю дверцу «копейки», задний левый карман моих джинсов принимается звенеть, гудеть и вибрировать. Достаю разыгравшуюся мобилу.

– Можешь радоваться, – без особого воодушевления говорит Пыльный Опер. – Разведали мы кой-чего о хозяине магазина «Сильвер». Он и впрямь трахался с Красноперовым. А потом тот изменил ему с Пожарским.

– Ну, и?..

– А ты чего хочешь? Чтобы мы этого… как его?.. оружейника Просперо задержали? Или – еще круче – арестовали? Тогда ответь, умник, что мы ему предъявим? Доказательства-то косвенные. Допустим, парень заплатил за оба преступления. Допустим. Но и Красноперова, и Пожарского ухлопал, как ты понимаешь, не он, а некий неустановленный киллер. Не тебе объяснять, как сложно раскрываются заказные убийства… Ну, добре. Ты информацию нам забросил, будем действовать. Но скорых результатов не жди…

* * *

Автор

После ухода посетителя Москалев достает из-под папки машинописный лист и вновь принимается рисовать затейливые вензеля.

«Эх, Серега, дурак ты, Серега, – без злости, даже с некоторым сожалением думает он. – Наследил – глупо, бездарно. Меня подставил. Извини, но такое не прощают. Разнообразных серег миллионы, миллиарды, а я – один. Ну не мне же за твою туполобость расплачиваться. Каждый отвечает за свои поступки сам, лично. И ведь не желал выдавать своих подельников, дурачок. Упирался. Пришлось с тобой основательно поработать».

А проблему надо решать и решать срочно. Слишком далеко все зашло. Сначала труп Красноперова в котловане строящейся пирамиды, теперь – этот проныра Королек. Кажется, судьба решила загнать его в угол. Ничего, ему не впервой выбираться из передряг.

«Придется потратиться. Ничего не попишешь, надо. Вроде бы никчемные человечишки, отбросы, навоз. Они по идее сами должны заплатить тому, кто пресечет их ничтожное существование. А раскошелиться должен я. Но иначе нельзя…»

По его губам ползет усмешка, точно улитка, неспешно перебирающаяся от одного уголка рта к другому.

Москалев в последний раз соединяет буквы К и М, от злости и тревоги щедро украсив монограмму прихотливыми завитками. Нажимает спрятанную под столешницей кнопку.

– Зайди ко мне, – приказывает коротко…

* * *

Королек

Подведение итогов

Сижу на скамейке, подставив лицо игривому солнцу, которое время от времени появляется из-за облака и снова скрывается туда же. В результате то жарко, то прохладно, и тени скользят по дорожкам, и то блестит, то темнеет, пробиваясь сквозь россыпь камней, городская речушка, которая в этом месте узка и грязна. Но утки и чайки плавают здесь с удовольствием. Всюду жизнь, господа.

«Шестое августа по старому, Преображение Господне…» – мельтешит в башке чья-то строка. Отшумели дожди конца июля. Шестое августа – только не по-старому, а по-новому – теплое и сухое.

Блаженно смежаю розовато просвечивающие веки – и тут же возле меня присаживается человек.

– Извини, что опоздал, – говорит Прокудников. – Дела задержали.

«Какие у тебя дела, Николаша, – думаю я, – какую-нибудь горемычную бабу прибавить к своему донжуанскому списку? Впрочем, не очень-то ты и молод, и если изменяешь своей стервозной супружнице, то наверняка крайне редко и опасливо. Был суперсамец, да и весь вышел».

Протягиваю ему ксерокопии паспортов.

– Эти женщины тебе знакомы?