Возвращение домой

– Он пригласил нас в кино. Шел «Человек в цилиндре». Я сидела рядом с ним, и он стал ощупывать мое колено. – Она посмотрела на Эдварда. – Мне было четырнадцать, я понятия не имела, чего он хочет. Я перепугалась и выбежала из зала, а потом тетя Луиза ругала меня на чем свет стоит. – Джудит нахмурилась. – Тебе еще не смешно?

– Нет. Я ни за что не буду над тобой смеяться. Ты сказала тете Луизе?

– Я не могла, просто не могла. Не знаю почему.

– И это все?

– Нет.

– Тогда расскажи мне остальное.

И она рассказала ему о дождливом воскресенье, когда осталась одна в доме и поехала на велосипеде на Веглос, чтобы убраться подальше от Билли Фосетта.

– Обычно он следил за нами из своего коттеджа. Уверена, у него был бинокль. И он знал, что я в тот день осталась одна – тетя Луиза по наивности своей проговорилась. Короче, когда я вернулась домой…

– Неужели он поджидал тебя?

– Только я дверь за собой захлопнула – он звонит по телефону и говорит, что сейчас придет. Я позапирала все двери и окна, кинулась наверх и спряталась под кровать тети Луизы. И минут, наверно, десять он кричал, ругался, молотил кулаками и звонил в двери – пытался до меня добраться, а я лежала под кроватью в полнейшем ужасе; сколько себя помню, никогда мне не было так страшно. Он являлся мне в кошмарах. И до сих пор это иногда повторяется. Один и тот же сон – что он забирается ко мне в спальню. Я знаю, это так по-ребячески, но стоило мне увидеть его сегодня, и я буквально окаменела от ужаса…

– Я первый человек, кому ты рассказываешь все это?

– Нет. После того как погибла тетя Луиза, я рассказала мисс Катто.

– И что она сказала?

– О, она была сама доброта, но при этом подошла к делу сугубо практически. Она заявила, что он просто-напросто развратный старикашка и что я должна выбросить все это из головы. Но ведь ты не властен над тем, что происходит у тебя в голове. Если бы я могла совершить какой-нибудь физический поступок, – к примеру, убить Билли Фосетта, раздавить его, как паука, тогда, может быть, мне и стало бы легче. А так я ничего не могу поделать – все в душе у меня переворачивается, как у психопатки, всякий раз, когда я слышу его имя или вспоминаю о нем.

– Это-то и произошло тогда в Рождество, когда я поцеловал тебя за портьерами в бильярдной?

Одно лишь упоминание Эдвардом о том инциденте настолько смутило ее, что кровь жаркой волной бросилась ей в лицо.

– Это было совсем, совсем по-другому, Эдвард! Ты не должен так думать. Но когда ты… дотронулся до меня… все пошло не так.

– Мне кажется, ты травмирована.

Она повернулась к нему, чуть не плача от отчаяния:

– Но почему мне никак не избавиться от этой травмы? Я не хочу жить с этим до конца своих дней. И я все еще боюсь его, ведь он так меня ненавидит…

– Почему он тебя ненавидит?

– Потому что я не подпустила его к себе. И еще потому, что, когда тетя Луиза погибла, оказалось, что она завещала мне все свои деньги.

– Понимаю… Этого я не знал.

– Мне не велели никому говорить об этом. Не потому, что это какая-то тайна, просто говорить о деньгах вульгарно, сказала мисс Катто. Твоя мама, конечно, знает, и твой отец тоже. А больше никто.

– Много денег? – спросил Эдвард.

Джудит уныло кивнула.

– Однако это просто замечательно.

– Да, замечательно, пожалуй. Это значит, что я могу покупать людям подарки, а теперь вот у меня и собственный скромный автомобиль появился.

– И этого Билли Фосетт никогда тебе не простит?

– Он был на похоронах тети Луизы. У него был такой взгляд, что я не сомневалась: он с удовольствием бы меня прикончил.

Эдвард, вопреки своему обещанию, улыбнулся:

– Если бы взглядом можно было убивать, никого бы из нас давно уже не было в живых.

Он загасил окурок, обнял ее обеими руками и, наклонившись, поцеловал в щеку.

– Милая Джудит, какая пренеприятнейшая буря в малюсеньком стаканчике воды! Знаешь, что я об этом думаю? Я думаю, тебе необходим некий толчок. Что-то должно произойти. Я не знаю что, но тебя ждет какое-то неожиданное событие, и тогда все разрешится само собой, ты исцелишься и позабудешь обо всех своих комплексах. Ты не должна позволить одному тяжелому воспоминанию встать преградой между тобой и любовью. Слишком уж ты хороша для этого. И не всякий мужчина будет так же верен и терпелив, как я.

– Ох, Эдвард, мне так жаль…

– Тебе не стоит ни о чем сожалеть. Но обязательно дай мне знать, когда все это будет позади. А теперь, я думаю, пора отвезти тебя домой. Поскольку вечер получился насыщенный.

– Хорошо, что это ты оказался здесь, рядом со мной.

– Когда ты вернешься к нам в Нанчерроу?

– В следующее воскресенье.

– Мы будем тебя ждать.

Он поднялся на ноги и подождал, пока она выбиралась из-за столика. На город давно уж опустились вечерние сумерки. Солнце скрылось, нырнув в море, и синева неба сгустилась до оттенка сапфира. Мелкие волны плескались о причал, гавань была охвачена кольцом якорных огней рыболовных судов. На улице еще можно было увидеть людей – любителей понежиться в теплом вечернем воздухе, не спешивших укрыться в четырех стенах. Но Билли Фосетта и след простыл.