Возвращение домой (СИ)

— Я тебе эти силки знаешь куда засуну!? — заорал в ответ Бипа и опять попытался освободиться. — Изо рта вылезут!

— Не лай, недомерок. — строго произнес Карпыч, мрачнея лицом. — Отыщи в себе отвагу годно принять поражение. Все на тебя дивятся. Вся родня моя.

Гном ответил отборным ругательством, в котором сумел емкими словами подробно и во всех подробностях описать, при каких обстоятельствах будет рад встретиться с каждым из членов упомянутой родни и, что с ними сделать во всех позах.

Взбешенная подобными подробностями жена старосты подскочила к Бипе и, больно схватив гнома за волосы, прошипела ему в лицо:

— Молви еще хоть слово про мою родню, и я избавлю твой рот от языка, гадкий карлик!

Гном оскалился и смачно плюнул в лицо Марии. За что получил удар ногой в зубы и замолчал, кашляя и сплевывая кровь.

— Завали хлебало, брат. — посоветовал пришедший в себя Нюх, прикованный рядом в такие же колодки. — Береги силы.

— Поучи меня руду грузить! — распухшими губами и слегка шепелявя огрызнулся Бипа, но ругаться прекратил.

— Где еще двое? — спросила арт-три. Трица крутила головой и озиралась по сторонам, насколько позволяли колодки — Парень и девочка. Сожрал, злодей?

— Жаль, но нет, — ответил староста и недовольно поморщился. — В свой час придет и их черед.

— Сбежали значит. — фыркнула Трицитиана, не скрывая довольной ухмылки.

— Убегли. — кивнул Карпыч, а затем хищно улыбнулся. — Только места у нас дикие, глухие. Тикать некуда. Сыщем, голуба моя, куды дитяткам деваться.

— Дитяткам!? — опять фыркнула наемница. — Ну-ну, удачи. — добавила она с презрением.

— А ты дюжая, — не обращая внимания на тон собеседницы, продолжил староста. — Ох, дюжая, голуба моя. Сколько медовухи с маковым молоком вылакала. Ох, богато. А с ног не валилась. Я уж и не знал, почто тебе складывать. Все выдумал, что мог. А ты не засыпаешь. Ох, извела старого… — пожаловался он.

— Не нравится занятие — бросай и ищи новое. — пожала плечами арт-три. — А не бросил так не жалуйся. Ноешь хуже бабы.

Карпыч нахмурился и мрачно посмотрел на женщину, закованную в колодки.

— Почто тебе, скитальцу перехожему, знать о том, як деревню прокормить, як дитяток малых взрастить в суровом краю нашем. — с легкой обидой в голосе ответил староста. — Земля камениста, мертва, урожаи скудны. Зверя, и того не сыщешь. Дети хворы народятся, помирают.

— А гузно от лавки оторвать и переехать — ноги отвалятся? — с насмешкой спросила Трицитиана.

Пожилой мужчина насупился и, таки, поднял свою пятую точку от лавки, на которой сидел. Медленно подошел к пленнице и, сложив руки на груди, посмотрел сверху вниз.

— За чужой щекой зуб не болит, голуба моя. — назидательно ответил Карпыч. — Это ты бродяга бездомная села на коня и шукай ветра в поле. А шоб несколько семей, да со скарбом переселить — тут средства велики требы. — он развел руками. — Мы люди простые, медяк в кишени и то лишний не сыщется. Мог бы переехать — давно переехал.

— Вижу мужик ты не глупый, хваткий, хозяйственный… — задумчиво протянула Трица, рассматривая стоящего перед ней собеседника так, как умеют рассматривать только женщины.

Староста аж приосанился от таких слов. А арт-три тем временем продолжила деловым тоном:

— Предложение у меня к тебе имеется.

— Слушаю, голуба моя. — ответил Карпыч, располагающе улыбаясь.

— Скрывать не буду — жить очень хочется. Так хочется, что готова тебе последнее отдать. — она понизила голос. — Есть у меня тайник в горах. Десятую часть добычи там оставляю. Накопилось изрядно. На новую жизнь всему селу хватит.

Староста тяжело вздохнул и присев на корточки рядом с пленницей ответил:

— Живу я в нашем селе с нарождения. Столько гостей перевидал, столько от пленников наслушался… всего и не упомнишь. Але один в памяти зацепился. Из благородных был. Весь в шелка наряжен, в золото. Книжник кажись, разумный — мочи нет. С роднею подорожничал, при слугах. Его схватили, слуг схватили, а жинка с дитем утекли. Так представляешь сей благородный присоветовал мне слугу своего послать на поиски жинки. Хитростью сюда привести и обменять евойну жизнь на жизнь жинки с дитятком. Мол он старый да жесткий, а те молодые да смачные.

Трицитиана ничего не ответила, а Карпыч продолжил, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Я согласился, слугу выпустил. Тот через день вправду поворотился с бабою и дитем. Разумеешь, яки гнусный тип?

— И что ты сделал? — спросила пленница. — Отпустил книжника?

— Да як можно, голуба моя, — удивился староста. — Гнид эдаких на свете сохранять. Удавили мы разумника этого и бабу его. А дитя сберегли, як родное взрастили. Нежданой кличем.

— Тебе деньги нужны или нет? — прямо спросила женщина.

— Надобны, голуба моя, шибко надобны. — покивал Карпыч и поднялся на ноги. — Не станем мы поспешать, резать тебя будем не поспешаючи. Успеешь и про друзей, шо утекли поведать и про схрон в горах. Все кажут, коли режем.