Возвращение на родину

— Эта девушка, с которой так жестоко поступили, смогла сама дойти до дому? — спросил Клайм.

— Говорят, ей потом получшало и, пошла себе спокойненько домой. Ну, вот я вам все рассказал, пора мне и ко дворам.

— И мне, — сказал Хемфри. — Теперь узнаем, есть ли правда в том, что люди про нее говорят.

Когда они вышли на пустошь, Клайм сдержанно сказал матери:

— Ну, как вы теперь считаете — что мне еще рано становиться учителем?

— Это правильно, чтоб были учителя и миссионеры и тому подобные люди, — ответила она. — Но правильно также, чтобы я старалась поднять тебя из этой жизни к чему-то лучшему и чтобы ты не возвращался в нее опять, как будто мною ничего не было сделано.

Попозже днем зашел торфяник Сэм.

— Я пришел запять у вас кое-что, миссис Ибрайт. Слыхали, наверно, что случилось с нашей красоткой с холма?

— Да, Сэм, уж человек шесть нам рассказали.

— Красоткой? — переспросил Клайм.

— Да она ничего себе, похаять нельзя, — отвечал Сэм. — У нас и то все говорят, — это, мол, диво, что такая женщина вздумала тут поселиться.

— Она темная или белокурая?

— Вот поди ж ты, я раз двадцать ее видел, а этого не запомнил.

— Темнее, чем Тамзин, — обронила миссис Ибрайт.

— И ничто ей не мило и ничем заняться не хочет.

— Она, значит, меланхолик?

— Все бродит одна, а с нашими ни с кем не дружит.

— Может быть, эта молодая девица склонна к приключеньям?

— Вот уж не знаю, не слыхал.

— Участвует иной раз с молодыми парнями в их играх, чтобы развеять скуку?

— Нет.

— Например, в святочных представлениях?

— Да нет же. У нее замашки совсем другие. По-моему, и помыслы-то ее все не здесь, с нами, а где-то невесть где, с лордами да с леди, которых ей никогда не знавать, во дворцах, которых ей больше никогда не видать.

Заметив, что Клайм как-то уж очень заинтересован этим разговором, миссис Ибрайт с некоторым беспокойством сказала Сэму:

— Вы, право, больше в ней видите, чем мы все. На мой взгляд, мисс Вэй слишком ленива, чтобы быть привлекательной. Я никогда не слыхала, чтобы она сделала что-нибудь полезное для себя или для других. С хорошими девушками все-таки не обращаются как с колдуньями, даже на Эгдоне.

— Пустяки какие, это ничего не доказывает, — сказал Ибрайт.

— Ну я, конечно, таких тонкостей не понимаю, — политично сказал Сэм, уклоняясь от возможно неприятного спора, — а что она есть, время покажет. Я ведь зачем к вам зашел, миссис Ибрайт: не одолжите ли нам веревку, самую крепкую и самую длинную, какая у вас есть? У капитана бадья в колодец сорвалась, нечем воды достать, а сегодня воскресенье, все дома, так хотим попробовать, авось вытащим. Мы уж трое вожжей связали, да не достает до дна.

Миссис Ибрайт разрешила ему взять любую веревку, какую он найдет в сарае, и Сэм отправился на поиски. Когда он потом проходил мимо двери, Клайм присоединился к нему и проводил до ворот.

— А что, эта юная колдунья еще долго пробудет в Мистовере? — спросил он.

— Надо думать, что долго.

— Какой позор — так ее обидеть! Она, вероятно, очень страдала, больше духом, чем телом.

— А конечно, недоброе дело, да еще девушка-то какая красивая! Вам бы ее повидать, мистер Ибрайт, вы сами издалека приехали, да и вообще свет повидали, не то что мы тут, сидни.

— Как вам кажется, она согласилась бы учить детей? — спросил Клайм.

Сэм покачал головой.

— Совсем другого сорта человек.

— Да это мне только так, сейчас в голову пришло… Конечно, надо бы повидаться с ней и поговорить, а это, кстати сказать, не так просто, наши семьи — ее и моя — не в ладах.

— Я вам скажу, как вы можете с ней повидаться, мистер Ибрайт, — сказал Сэм. — Сегодня в шесть часов мы пойдем к ним вытаскивать бадью, а вы приходите нам помочь. Нас будет человек пять-шесть, да колодец больно глубокий, лишняя пара рук не помешает, если, конечно, вам не обидно в таком обличье им показаться. А она, уж конечно, выйдет посмотреть либо так куда пойдет.

— Я подумаю, — сказал Ибрайт, и они расстались.

Он много думал об этом, но в тот день больше ни слова не было сказано в их доме о Юстасии. И для него оставался нерешенным вопрос, была ли эта романтическая жертва суеверий и меланхолический комедиант, с которым он беседовал в лунном свете, одним и тем же лицом или нет.

Глава III

Первый акт вековечной драмы

День был хороший, и Клайм около часу гулял с матерью по вереску. Поднявшись на высокий гребень, который отделял долину Блумс-Энда от соседней, они постояли немного, глядя по сторонам. В одном направлении в низине на самом краю пустоши виднелась гостиница «Молчаливая женщина», в другом поднимался в отдалении Мистоверский холм.

— Вы хотите зайти к Томазин? — спросил он.

— Да. Но тебе необязательно сегодня к ней идти, — ответила мать.

— Тогда я тут с вами расстанусь, мама. Я иду в Мистовер. Миссис Ибрайт подняла к нему вопросительный взгляд.

— Помогу им вытаскивать бадью из капитанского колодца, — продолжал он. — Там очень глубоко, так что и я буду нелишним. И, кроме того, мне хочется поглядеть на эту мисс Вэй, не столько из-за ее красоты, как по другой причине.

— Непременно надо идти? — спросила мать.

— Да я уж надумал. И он ушел.