Возвращение Остапа Крымова

Подбодрив компаньонов, Остап отправился проводить их до остановки. Старый дребезжащий переполненный вагон пришлось ждать сорок минут, на что было потеряно изрядно драгоценного времени. Транспорт ходил крайне нерегулярно, и это было не удивительно для Остапа, который не раз путешествовал по Западу и поражался секундной точности капиталистического общественного транспорта. Крымов понимал, что Украину от Германии отделяет не только тысяча километров, но и отсутствие потребности в элементарном порядке. Для порядка необходимы были либо диктатура пролетариата, либо диктатура денег. Но при нынешней мелкотравчатости коммунистических вождей очень трудно было подвигнуть еще на одну диктатуру современный пролетариат, хоть и порядочно озлобленный, но вкусивший водку в любое время без очереди, сорок сортов круглосуточного пива, десять телепрограмм и возможность безнаказанно не работать. Бывшие коммунистические лидеры, разделившиеся на два равных по силе лагеря левых и правых, разместились тесным кружком вокруг горнила власти. Они глушили, как рыбу динамитом, и диктатуру денег, потому что для нее время еще не пришло, то есть, денег у них было еще мало.

Страна балансировала на проволоке, как пьяный канатоходец, и отсутствие среди пятидесяти миллионов хотя бы одного настоящего сильного политического лидера обрекало ее рано или поздно на единственное: с этой проволоки сорваться. Страна ждала либо нового Ленина, либо нового Вашингтона.

Если бы транспорт ходил по расписанию, никому бы в голову не лезли такие дерзкие революционные мысли, заставляющие плохо спать президента и западных банкиров, вложивших свои деньги в нашу страну. А поскольку это было не так, то народ часами стоял, думал крамолу и, естественно, в это время не работал. Но поскольку трамвай все же пришел, то Крымов понял, что кто-то, несмотря ни на что, работает, подтверждая правило: ради денег некоторые люди готовы на все. Он усадил соратников в вагон, пожелал им, как Маугли, удачной охоты и помахал платочком.

Жора любил переполненные вагоны, дающие возможность на легальной основе потереться о чей-нибудь мягкий женский зад. Выбрав подходящий объект, он протиснулся к высокой брюнетке и налег на ее заднюю часть всем телом. Объект обернулся, и на его лице оказались пара красных от похмелья глаз и длинные висячие усы. Вначале Жоре стало неловко, но когда один из красных глаз лукаво моргнул, ему стало противно, почти дурно.

Пробравшись обратно к Нильскому, Жора компенсировал свой моральный ущерб любимой шуткой. Он незаметно ущипнул стоящую рядом с Сан Санычем хмурую даму бальзаковского возраста. Та обернулась и с возмущением посмотрела на Нильского. Ее встретил невинный взгляд президента. Дама недовольно передернула плечами и отвернулась. Жора повторил номер. На этот раз задремавший было Нильский под вопль: «Подлец! Грязный извращенец!» получил громкую пощечину, а возмущенные крики дамы не смолкали до самого Парка имени Горького, где компаньоны и сошли.

Памятник пролетарскому писателю Максиму Горькому, расположившийся посредине скудной цветочной клумбы, с укоризной смотрел на аллеи, заполненные в основном детьми и стариками. Их не украшали уже красные флаги, не сотрясал воздух духовой оркестр, не сверкала медь фанфар и не глушил частушечными шутками мегафонный голос массовика. Лицо классика выражало горькое сожаление, что идеалы, ради которых он предал свои собственные, тоже оказались химерой,

Решив отдышаться и успокоить нервы после скандала в трамвае, Нильский присел на скамью. Довольный Жора составил ему компанию.

Послушайте, Сан Саныч, а вы верите, что мы заработаем те деньги, которые нам обещал Крымов? — спросил Пятница.

Судя по тому, как начинается день, то нет, — ответил Нильский, протирая очки. Он потрогал щеку и мрачно добавил: — В городе полно сумасшедших. Просто опасно ходить. А представляете, что будет, если у такой психопатки выдурить червонец?

Жора плохо слушал президента, увлеченный своими мыслями.

Семьдесят тысяч! — восхищенно выговорил Жора, как бы перекатывая эту сумму на языке. — Ведь это сколько денег! Сан Саныч, а что бы вы сделали, если бы заработали сто тысяч?

Отдал бы долги.

А остальные?

Жора, не напрашивайтесь на банальный ответ, что остальные, мол, подождали бы. Уже все знают эту мульку, — сказал Нильский и водрузил очки на нос. — Если серьезно, то я заначил бы небольшую сумму, чтобы кому-нибудь ее занять.

Зачем?

Чтобы иметь полные основания плюнуть ему потом в лило. Знаете, как я этого натерпелся.

Тогда взаймы взял бы у вас я. Страсть как люблю занимать, — мечтательно сказал Жора, — Все-таки плохо, когда не сбывается то, чего хочешь.

Еще хуже, когда сбывается то, чего не хочешь. Как там говорит Крымов: «Хочешь — имей, не хочешь — имей всех!» — сказал Нильский и, сделавшись серьезным, добавил: — Ладно, Жора, пора браться за работу. С Богом!