Возвращение самурая

Совет Итикава дал охотно, а затем, несколько поколебавшись, согласился и разделить компанию.

Однако это не избавило Ощепковых от ежедневных полицейских визитов. В тех случаях, когда у полиции не находилось поводов побеседовать с подозрительным постояльцем, полицейские не покидали пансион, не пошептавшись со старой служанкой, убиравшей комнаты.

– Она шпионит за нами! – возмущалась Маша. – И вообще, мне не нравится такое исключительное внимание полиции к нашим особам.

Но в том-то все и дело, что это внимание отнюдь не было исключительным.

– Ты должна знать, что за всеми официальными лицами, приехавшими в Японию, буквально по пятам следуют агенты полиции, – объяснил Василий жене. – Если ты вздумаешь протестовать, тебе скажут, что это делается для твоей же собственной безопасности. И на старуху ты не сердись – здесь быть доносчиком и шпионом не считается позорным. Будь уверена, за нами и подсматривают, и подслушивают, и в наше отсутствие роются в наших чемоданах… Это в порядке вещей и относится не только к нам одним.

Василий знал, что еще агенты военной разведки Российской империи считали работу в Японии делом особенно трудным и рискованным. Известную скрытность японцев и недоверие их к иностранцам можно поистине назвать национальными чертами. Еще во время обучения в Кодокане, и тем более в пору работы военным переводчиком для японцев, Василий отметил для себя, что разговоры о работе не принято вести вне стен учреждения, где и остается вся информация, которая могла бы стать полезной разведчику.

Начав первые переговоры с кинодельцами, он понял, что в этой стране под понятие «секретность» попадает многое из того, что совершенно не скрывается в европейских странах. Один из сценаристов, до того стажировавшийся в Голливуде, пожаловался Василию в частной беседе, что он вынужден был оставить мысль написать сценарий фильма о японской армии:

– Мне запретили упоминать реальные географические названия, мои герои не должны были пользоваться картами местности; я не мог даже мельком показать на экране учебники для военных училищ или упомянуть о штате преподавателей. Какая же может быть правдоподобность картины при таких ограничениях! Еще спасибо не заподозрили, что в Америке меня завербовали и поручили мне под видом работы над сценарием собирать сведения о вооруженных силах Японии. Во всяком случае, в шутку мне на это уже намекали.

* * *

Спустя два месяца переговоры Ощепковых в Кобе наконец споткнулись еще об одно неожиданное препятствие: понадобилось заключение Цензурного комитета из Токио о том, что предлагаемый фильм не содержит ничего запретного для японской публики. Пришлось срочно выехать в Токио.

Впервые увидев столичные улицы после долгого отсутствия, Василий не мог сдержать огорчения и разочарования: землетрясение 1923 года и вызванные им пожары почти стерли с лица Земли столицу островной империи. Многое из того, что он хотел показать Маше, больше не существовало. Сгорела даже вымощенная деревянными брусками мостовая главной столичной торговой улицы Гиндзы, по которой лишь незадолго до стихийного бедствия начали впервые ездить автомобили. Но самым большим потрясением для Василия стало то, что землетрясение разрушило собор Святого Николая. Долго бродил он среди развалин, надеясь найти хоть что-нибудь из церковной утвари и сберечь найденное в память о владыке Николае, основателе собора. Однако за два года время и люди сделали свое – он не нашел ничего.

«Знает ли душа владыки, что стало с его любимым детищем?» – подумал Василий и вдруг осознал, что теперь только в его живой памяти будут храниться и та последняя ранняя заутреня, на которую он провожал преосвященного, и первая встреча на ступенях собора с девушкой в белом легком шарфе, подхваченном ветром… Где она сейчас, какой стала, как сложилась ее судьба? И он мысленно пожелал, чтобы никогда память о нем не омрачала ее жизни.

* * *

Только в 1929 году собор Святого Николая усилиями прихожан Японской православной церкви с помощью Русской православной миссии был восстановлен в прежнем виде, и, освящая восстановленный собор, архиепископ сказал, что крест на соборном куполе – это вечная память о преосвященном Николае и о том, что он сделал для становления Японской православной церкви и укрепления дружественных отношений между японским и российским народами. Это было мужественное заявление в стране, где все громче раздавались воинственные призывы «объединить весь мир под японской крышей».

* * *

Наверное, Василию было бы еще тяжелее, если бы рядом не было Маши. Его поражало то, с какой чуткостью и тактом она улавливала и понимала все перемены в его настроении. Встречая его невеселым после одиноких прогулок по токийским улицам, она ни о чем не расспрашивала, не пыталась отвлечь его от печальных мыслей – она просто была рядом, мимолетным движением прикасалась к плечу и, понимая мужа без слов, всегда как-то умела и сказать то, что надо, и вовремя промолчать.