Возвращение странницы

— Всем нам порой приходится говорить нелицеприятные вещи, — откликнулся Филип странным тоном. — В сущности, ты повторил мои слова. Итак, мы во всем разобрались. Да, она выглядит, как Энн, и говорит, как Энн, но она не может мыслить, как Энн, потому что утонченный разум не в состоянии подражать простому, а когда живешь вместе с женщиной, невозможно не обратить внимание на склад ее ума. Именно поэтому я так долго сопротивлялся Я жил с Энн и живу с женщиной, выдающей себя за Энн, и вижу, что мыслят они по-разному. Признаться, я быстрее смирился бы с переменой во внешности.

Нахмурившись, Гарт заглянул в глаза Филипу и уточнил:

— Значит, ты не веришь, что она — Энн?

— Еще вчера вечером на этот вопрос я ответил бы: «Не знаю».

— А сегодня?

— А сейчас я склонен думать, что ко мне подослали Энни Джойс.

Глава 25

В тот же день Энн позвонила Дженис Олбани.

— Говорит Энн Джоселин. Не могли бы вы помочь мне?

— А что случилось? — откликнулась Дженис. — Чем я могу помочь?

— Вчера ко мне заходила Лин. Кажется, вы приглашали ее на чай на прошлой неделе, и у вас она с кем-то познакомилась, а я забыла, с кем именно. Но у меня сложилось впечатление, что эта женщина состоит в родстве с людьми с которыми я встречалась во Франции. Лин ушла, а меня до сих пор мучают мысли и сомнения… Вы же знаете, как это бывает.

— Наверное, вы имеете в виду мисс Силвер? Они с Лин о чем-то беседовали и, кажется, упоминали о вас.

— Мисс Силвер живет в Блэкхите?

— Нет, в Монтэгю-Меншинс, пятнадцать, — и после паузы Дженис добавила: — В Блэкхите живет ее племянница.

— Кто она, эта мисс Силвер?

— Общая любимица, прямо из прошлого века. Она носит расшитые бисером туфли и завитую челку. В работе ей нет равных.

— А в чем заключается ее работа?

— Она частный детектив.

Глубоко вздохнув, Энн прислонилась к столу. Комната наполнилась пульсирующим туманом. Откуда-то издалека слышался голос Дженис, рассказывающей об убийстве Майкла Харша. До Энн долетали лишь обрывки фраз и постоянный припев: «Мисс Силвер умница!» Наконец она сумела выговорить:

— Нет, похоже, я ошиблась. Не знаю, почему я решила, что она может оказаться… сама не понимаю… Кстати, не стоит говорить мисс Силвер, что я расспрашивала о ней — это может показаться странным.

— Разумеется, я ничего ей не скажу.

Энн положила трубку, но еще долго не могла прийти в себя.

Позднее она направилась в салон. Задерживаться под вывеской «Феликс», возле витрин, задрапированных синими шторами, она не стала. Войдя и бросив: «У меня назначена встреча с мистером Феликсом», она прошла мимо девушки за прилавком, прошагала по коридору между кабинками и открыла зеркальную дверь. Ненадолго застыв в темноте, как это сделала Линдолл, она направилась прямиком к полоске света, виднеющейся под дверью. Она открыла дверь, вошла и тут же была вынуждена прикрыть ладонью глаза.

Комнату освещала лампа с темным матовым абажуром, повернутым так, что дальний угол оставался в тени, а конус слепящего света был направлен прямо на дверь и входящих. Отвернувшись, чтобы привыкнуть к яркому свету, и проверяя, задвинут ли засов, Энн думала: «Дурацкий прием! Так было и в прошлый раз — я растерялась и забыла запереть дверь. Хотела бы я сказать ему об этом!»

Она снова прикрыла ладонью глаза, обернулась и раздраженно выпалила:

— Будьте любезны, уберите свет!

Комната была обставлена скудно — квадратный ковер на полу, письменный стол почти посредине, два простых стула с прямыми спинками по обе стороны стола и лампа на столе. На дальнем стуле, почти теряясь в тени, сидел мистер Феликс. Подняв руку в перчатке, он слегка поправил абажур. На пол упал луч света. Человек, питающий пристрастие к метафорам, сравнил бы его с рассекающим мечом.

Усевшись на ближний к двери стул, Энн осмотрела знакомую ей по двум предыдущим встречам комнату и плотного мужчину в мешковатом пиджаке. Никакая другая одежда не сделала бы его настолько бесформенным и незаметным в тени. Перчатку на руке Энн заметила, когда ее собеседник поворачивал абажур; он подался вперед, и она обратила внимание, что у него густые рыжеватые волосы; стекла больших круглых очков изредка поблескивали в луче света, отражающемся от белой стены. Больше Энн ничего не видела и не пыталась увидеть. В этой игре не было ничего опаснее, чем слишком много знать.

Отодвинувшись от лампы, она услышала:

— Зачем вы пришли? Я вас не звал.

Голос был негромким и хриплым. В нем не слышалось ни тени акцента, однако интонации указывали на знакомство с каким-то другим языком помимо английского. На этот счет у Энн имелись свои соображения, но ей и в голову не приходило сосредотачиваться на них, а тем более высказывать их вслух. Лучше смириться с тем, что позволено, делать, что прикажут, и не задавать вопросов. Если бы только не… Она ответила вопросом на вопрос:

— Зачем вы это сделали? Я же объяснила: она безобидна.

— Значит, вот зачем вы сюда явились — задавать вопросы о том, что вас не касается?