Возвращение в Египет

Впрочем, хотя ни в чем неблаговидном уличить нашего родственника так и не удалось, мать продолжала считать его проходимцем и к нам в дом никогда не приглашала. История закончилась в тридцать первом году. Захоронение Гоголя тогда решили перенести с Даниловского кладбища на Новодевичье, и тут обнаружилось, что скелет лежит в могиле без головы и что надгробие впрямь просверлено в двух местах, в отверстия же впаяны медные трубки. Помню, что мать, когда услышала о трубках, была поражена этим даже больше, чем отсутствием черепа, ушла к себе в комнату и весь вечер проплакала. Скандал с этим захоронением вышел громкий, из Кремля последовал приказ самым тщательным образом расследовать дело, виновных примерно наказать. В списки арестованных попал и Владислав, больше о нем никто ничего не слышал.

Что же до того, что в Крыму ты сказала маме, что часто меня вспоминаешь, но это была детская влюбленность, а так вы с мужем живете хорошо, несмотря на разницу лет ты очень к нему привязана, то я тебя не виню. Тем более что был тогда на птичьих правах, после ареста отца ждал, знал, что и меня заметут.

Коля – Соне

О маме, о Шишаках, вообще о жизни до Новочеркасска, ясное дело, знаю, но как-то размыто. Родился уже в Египте и другого не видел. Затем забор обветшал, нашлась дыра. Я вышел на волю. Теперь иду себе и иду, иду и думаю про тебя. Гадаю, что будет, если приедешь.

Дядя Петр – Коле

Удочерение Сони нами, Гоголями, вся история ее появления в Москве меня заинтересовала. Через кафедру племенного животноводства Полтавского сельскохозяйственного института (ее возглавляет близкий приятель) я стал наводить справки о старых конезаводах – существуют ли они и сейчас, после бесконечных перекроек деревни (на Украине они, будто посевная, каждый год); если существуют, то в каком виде и состоянии. Нашел таких три, обрадовался, и летом, когда студенты разъехались, собрав рюкзак, вольным казаком отправился в путь. С собой сманил того самого приятеля-животновода из СХИ. Это оказалось мудрым решением. Принимали нас везде по-царски. Не успеешь что-нибудь не попросить – захотеть, желаемое – на блюдечке. Но дальше начались вещи, о которых и помыслить не мог. Первое: и мама и другие наверняка тебе рассказывали о «Ревизоре» пятнадцатого года, которым мы все до сих пор гордимся. Ставился он в принадлежащей Шептицким Сойменке. У прочих Гоголей к тому времени в лучшем случае были хутора с несколькими десятинами сада и прудом, другое дело имение Шептицких – огромное хозяйство почти на две тысячи десятин отличного чернозема, где был свой конезавод, а в начале века в дополнение к нему построили и завод для варки сахара. К десятому году основной доход приносил именно сахар, конезавод же, хотя по-прежнему славился на всю Россию своими орловцами, отступил на второй план.

Впрочем, и эта часть была хорошо налажена, давала владельцам пусть и небольшой, но прибыток. Однако рысаков растили не из-за денег, семья от мала до велика любила лошадей. Дочь Шептицких Ксения чуть не весь день проводила на конюшне, всё делала сама, всё знала и умела, а главное – как и родители, была ко всему, связанному с лошадьми, страстно привязана. Сахарозаводом ведал отец. Свое сырье – полторы тысячи десятин посевов сахарной свеклы – соответствующая и рентабельность, по Украине, кажется, рекордная. В общем, для Гоголя, когда он писал вторую часть «Мертвых душ», это имение стало бы бальзамом на сердце. Теперь следующее. Как-то так получилось, что только на месте я сообразил, что бывший конезавод Шептицких и конезавод имени Буденного, где три года директорствовал твой отец, – это одно и то же. Дело вот в чем. После революции хозяйство сначала разделили, конезавод обозвали животноводческим совхозом, а «сладкую» часть – колхозом имени Крупской; дальше обе жили уже сами по себе. Завод вообще отдали пищевому министерству. Но это не всё. Когда в двадцать девятом году заново нарезали границы областей, две трети имения (сейчас это по-прежнему колхоз им. Крупской), то есть земли по правому берегу Псела, остались за Полтавой, а левый берег отошел к соседним Сумам, после чего связь между хозяйствами окончательно оборвалась. В отличие от связей твоего отца с нашей семьей. Кураторство над Кириллом Косяровским только их часть.