Возвращение в Египет

После тебя представляю Чичикова в монастыре то как старца, к которому приехал Достоевский и к которому едет, но пока не доехал Толстой. То как гоняющего бесов (корыстолюбия, стяжательства, наверное, и других) монаха. Он их мучает, загнав в угол и обложив крестами, наотмашь лупцует прочной сучковатой палкой, но нечистая сила не унимается, всё искушает его и искушает. Тогда Чичиков меняет тактику. В соседней келье живет монах, который давно его бесит. Сладко, обходительно Чичиков начинает уговаривать врагов рода человеческого уйти к соседу, и о чудо! – это помогает.

Дядя Евгений – Коле

Уверен, «Мертвые души» задуманы как «роман воспитания». Вторая и третья части поэмы должны были стать историей обращения души, от рождения почти мертвенной, ее медленным, трудным восхождением к Богу.

Дядя Юрий – Коле

Гоголь не только не довел дело до Рая, но сжег и Чистилище. Увы, в пламени апокалипсиса погибли и мы, наше нравственное совершенствование.

Дядя Петр – Коле

Достоевский утверждал, что вся русская литература выросла из Гоголевской «Шинели», впрочем, как понятно, это имеет двоякий смысл. В любом случае, неудача Гоголя со второй и третьей частью «Мертвых душ» дала нашей литературе и нашему воображению больше, чем «Шинель». Не умея написать Небесного Иерусалима, Гоголь пятнадцать лет бился в глухую стену, а когда понял, что дороги в Рай не знает, умер от отчаяния.

Это был приговор не только лично ему, но и всей нашей вере, смириться с ним никто не мог. Дальше, начиная со снов Веры Павловны, бесконечной чередой идут пророки, которые говорят, что знают дорогу в Светлое царство и какое оно на деле. Споря между собой, обзывая друг друга оппортунистами, ренегатами, соглашателями, даже агентами фараона, они путают нас, окончательно сбивают с толку. И так до семнадцатого года.

Сейчас о коммунизме написаны уже не только романы и повести; есть обычный типовой учебник, в котором столько мыслимых и немыслимых деталей, подробностей, что ясно: на сей раз в тех, кого послал на разведку, Моисей не ошибся. Лазутчики оказались сведущими, сумели высмотреть наше будущее, самым внимательным образом всё запомнили и записали. Особенно хорошо, что между рассказами стольких людей о Земле Обетованной нет противоречий, наоборот, все поют в унисон, и главное – всё так зримо, так весело, так натурально, что сомнений нет – идем правильно и осталось недолго. К сожалению, ложка дегтя. Вера наша покоится на чудесах, без них мы о Боге и не вспомним. Сорока дней не вытерпим, станем плясать на костях. Сам я до этого не доживу, а ты увидишь, как переменчивы настроения. Не пройдет двух поколений, мы снова решим, что нас вели не так и не туда, в одночасье всё порушим. А дальше будем вспоминать, как хорошо было идти, верить, что Бог с нами, а теперь безнадега, потому что сегодня – как вчера, и завтра тоже ничего не изменится.

Дядя Ференц – Коле

Еще раз о том, что вся русская литература вышла из гоголевской «Шинели». Что касается советской, то это неверно. Советская родилась из второй, сожженной части «Мертвых душ». Пепел вылетел через печную трубу и поднялся высоко, может, достал до Небесного Иерусалима. И вот, пока не умея выбрать, мы туда-сюда ходили через Красное море, он парил и парил. А когда наконец определились с откровением, сошел с небес. Оплодотворил родную словесность.

Дядя Степан – Коле

Параллель между тем, что ты приписал Чичикову, и днем сегодняшним понятна, но тяжеловата. Вместе с языком ушло и время – зачем его воскрешать? Нынешние «мертвые души» смотрелись бы предпочтительнее.

Дядя Серафим – Коле

Прочитал твой «Синопсис» жене. Говорит, что лучше было сжечь, не написав, но и по написании, даже по прочтении, пожалуй, тоже простительно.

Дядя Петр – Коле

Помню, что и ты предполагал, что в романе переправа Чичикова через Волгу – по разным обстоятельствам она задерживается почти на сорок лет (первая, возможно, и вторая часть «М.Д.» как раз и есть эти блуждания по пустыне) – должна быть соотнесена с переходом Иисуса Навина и всего избранного народа через Иордан. Вступив на другой берег, Чичиков вместе с душами, которые он вывел из рабства, на полученных от казны землях немедля начинает строительство Небесного Иерусалима.

Коля – дяде Петру

Выбор не мог не пасть на заволжскую землю, в те годы ставшую благословением свыше и для штундистов, и для пашковцев, и для староверов, позже – для нескольких десятков толстовских коммун. Я думаю, их поселения и монастыри уже были наброском, первым абрисом Града Божия – Небесного Иерусалима. Дальнейшее обустройство Святой Земли, как ты знаешь, шло неровно. Разрушение староверческих монастырей в тридцатые годы XIX века, Гражданская война и голод двадцать первого года, ликвидация республики немцев Поволжья – кормчий считает, что всё это были сражения Христа и антихриста. Пока перевес на стороне сил зла.

Дядя Януш – Коле