Возвращение в Михайловское

- Ну, значит, я буду первый на Руси, кто сделает ее поприщем и станет кормиться из ее рук. Когда-то ж надо открывать новую страницу? А у вас прошу денег исключительно по надобности. Стараюсь не просить. Но... я не какой-то там приживал в семье, я - старший сын и дворянин, как вы сами... И согласно общим правилам...

- Благодарю! Вот мы и вспомнили - про общие правила! Конечно, ты мой сын, и я не понимаю, почему всякая попытка оградить тебя от ошибок, какие вы все готовы совершить по молодости и по глупости, от тебя самого, в конце концов, - это вмешательство в твою личную жизнь. Цензура! Да-с, если хотите знать, милостивый государь! Цензура! Я бдительно слежу за своей семьей как отец. Прекрасно понимая, сколько в этом мире дурных соблазнов для юношества!

Он встал в позу и добавил торжественно:

- Не хочу, к примеру, чтоб мой младший сын брал у тебя уроки отвратительного афеизма!

- По-моему, покуда он берет уроки только на сеновале, и правильно делает - в его возрасте. Можно только позавидовать. Видит Бог - есть ли мне дело до того, чтоб напутствовать его хотя бы на этом поприще! А уж на каком-то другом... Но... извольте сами судить, есть ли в этом занятии его божественное начало и связано ли оно с существованием или отрицанием Господа!

Глаза Сергея Львовича на секунду стали тоскливы - такой собачьей тоской. Река в кисельных берегах утекла и пропала в мертвом поле. Он был стар.

- Писатель, - сказал он грустно. - Писатель! Погоди, пока другие тебя сочтут писателем. Покуда... они не считают тебя таковым. Увы!

- Кто это - они?.. - спросил Александр уже почти зло.

- Не знаю. Власти. Губернатор юга, губернатор севера... Государь, наконец. Кто-нибудь! Кто назначает у нас кумиры - или ниспровергает...

- Кумиров назначает толпа. Люди. Читающая публика. Она тоже небезгрешна, но... Властям, увы, приходится считаться с ее выбором!

- Ты слишком самонадеян!

- Простите, papa! И сочтите сказанное лишь знаком сыновнего почтения... (Он помедлил.) Я не знаю, кто понудил вас... предложил шпионить за родным сыном. Даже если сын ваш - и в чем-то виноват!.. Барон Адеркас, г-н Пещуров? Сам государь?.. Не знаю... Но только... Убежден, склоняя вас к сему, он выказал высшее неуважение к вам... как дворянину с шестьсотлетним дворянством!

- Бездарность! - сказал отец негромко и почти с ненавистью. Бездарность! Ни на грош таланту - одно самомнение!

- Может быть, - отозвался Александр как-то лениво - и понял, что попал в точку.

Тут все и сорвалось. Барин Сергей Львович выбежал из комнаты - и побежал по дому, крича:

- Спасите! Спасите! Убивают!..

А из комнат и со двора - один за другим, кто в домашней затрапезе, кто в мокром армяке - стали сбегаться люди, растерянные дворовые. (Где-то в дверях мелькнула насмерть перепуганная Арина.) И набралось их сразу столько, что, даже захоти Александр исчезнуть, раствориться, не удалось бы. Выскочивший вослед отцу из комнаты, он торчал посреди залы, как очевидный виновник происшедшего...

- Что с вами, papa? - мелькнула на ходу испуганная Оленька.

- Твой братец! - бросил ей Сергей Львович и снова закричал: - Караул! Караул! Убивают!

- Отец, что с вами?..

Ах, этот Лев, подлец, всегда-то его нет на месте вовремя... Опять валялся с кем-то на сеновале, весь в соломенном оперенье. Да, осень уже, осень!.. Можно зад отстудить...

- Лев Сергеич! - вскричал отец торжественно - и впервые остановился. Ваш отец оскорблен - до глубины души!

- Что, кто? - спрашивал Лев озабоченно - то ли в самом деле не поняв ничего, то ли поняв все...

- Я требую от вас - никогда... не общаться с этим монстром! С этим выродком сыном... Проклинаю! - кричал он куда-то в пустоту, полную людей. Проклинаю!

- Да что случилось, наконец? - не выдержал Лев.

- Он поднял руку на отца! Ударил... замахнулся то есть... Хотел прибить!

- Ничего не понимаю, - сказал Лев добродушно. В его светлых кудрях посверкивали соломенные нити...

И неизвестно, чем бы все кончилось, если б на пороге спальни не выросла Надежда Осиповна с огромной мокрой повязкой на лбу (Такой мигрени у меня еще не было! О, моя голова! О!..) и почти силком не втянула мужа в комнату.

- Что с вами? - спросила она мрачно. - Кто вас убивает?

- Александр, - сказал Сергей Львович, вдруг потеряв весь свой пыл, ставши сразу жалким и робким.

- Ну, тогда это не страшно. Я думала... кто-нибудь... Чего вы кричите? И так жизни нет! Вы мне надоели! (И легла на постель, отвернувшись.) Если б вы знали, до чего вы мне надоели!..

Спустя немного времени Ольга проскользнула к Александру и принялась плакать.

- Ты не знаешь, почему... ну, почему наша семья не может жить, как все! Попробуй выйди замуж... Это те Пушкины, у которых сын с отцом дерутся?

- Да не трогал я его, не трогал! Можешь успокоиться!

- Знаю...- сказала Ольга и продолжала плакать. - Знаю. А что теперь делать?

- Понятия не имею. Мало мне обвинений политических - так еще и уголовное! Хорошенькое дело!

- Да, успокойся ты, успокойся! Никуда он не пойдет! Никто не узнает! Еще бы! Ты с ума сошла! Молва пойдет по всей округе, дай волю! Все мои враги будут рады уцепиться!..