Возвышение Рима. Создание Великой Империи

В 229 году Гамилькар потерпел военное поражение от иберийского вождя. Вместе с ним были два его сына, включая Ганнибала. Гамилькар спас их от гибели, отправив по другой дороге. Враги преследовали не столько его оставшееся войско, сколько его самого. Иберийский вождь настигал его. Стремясь уйти от погони, Гамилькар верхом на коне вошел в реку и утонул. Гибель Гамилькара не повлияла на карфагенское господство на полуострове, на его место сразу же назначили преемника. Его восемнадцатилетний сын Ганнибал, несмотря на свои незаурядные способности и большую известность, был еще очень молод, поэтому его кандидатуру не рассматривали. Поэтому совет старейшин в Карфагене назначил командующим Гасдрубала, который проявил себя с разных сторон не только как обладатель привлекательной внешности.

Новый главнокомандующий продолжил успешную деятельность своих предшественников, достигая своих целей иногда переговорами, а иногда и силой оружия. Он заключил соглашение с Римом. Сенат понял, что «своей нерадивостью и беспечностью» он позволил Карфагену осуществить набор воинов и подготовить многочисленную армию. Римляне снова отправили посланников в Испанию, и Гасдрубал обещал им не переходить реку Ибер (ныне Эбро). Она находилась немного севернее той территории, где тогда правили карфагеняне, поэтому они с легкостью пошли на это. С точки зрения римлян это соглашение надежно защищало интересы их обеспокоенного союзника, города Массилии и его колоний на северо-восточном побережье Испании. Серьезный вопрос о возможном возрождении Карфагена остался нерешенным, и, действительно, даже самый недальновидный посланник сената вряд ли мог предположить, что Карфаген откажется от своих владений по одному лишь требованию.

Даже если бы Рим решил в то время как-то угрожать, то он не смог бы выполнить свои угрозы, поскольку на севере Италии Римская республика столкнулась с большими трудностями. Кельтские племена, расселившиеся в долине реки По, очень возмутились постоянными вторжениями римлян и собрали огромное число воинов. В 225 году кельты потерпели поражение в битве при Теламоне, однако по-прежнему оставались недовольными и неуправляемыми соседями.

Важным мероприятием Гасдрубала стало основание нового порта в одной из лучших гаваней в Западном Средиземноморье. Этот порт он назвал Новый Карфаген (ныне Картахена). Название города вполне подходило к нему, поскольку, как и Карфаген, он находился на мысу между мелководной лагуной и заливом. Остров у входа в залив являлся препятствием для морских волн. Иногда небольшое волнение поднимал юго-западный ветер, но при остальных ветрах вода в заливе в основном оставалась спокойной. Это место очень подходило не только для рыболовства и торговли, но и для вывоза серебряной руды, добыча которой постоянно росла. На самой высокой точке города Гасдрубал построил свой роскошный дворец, ставший своего рода сверкающим символом новой империи, которую создал он со своим тестем.

По свету разнеслось однозначное известие, что Карфаген возродился.

Мирная политика Гасдрубала не спасла его от насильственной смерти. В одну из ночей 221 года он погиб от рук кельтского раба, владелец которого был казнен по приказу Гасдрубала. Убийцу схватили, однако он не проявил никаких признаков страха или раскаяния. Во время пыток не дрогнул ни один мускул на его лице.

Теперь Ганнибалу было двадцать пять лет. Несмотря на свою молодость, он завоевал расположение среди окружающих его людей за свою смелость, быстроту и остроумие. Последние пятнадцать лет он находился в центре событий, и его отец решил, что его миссия — стать завоевателем. Воины и народный совет в Карфагене приветствовали Ганнибала, который был выходцем из семьи, известной своими демократическими взглядами, в качестве нового главнокомандующего. Ганнибала назначили на эту должность, несмотря на некоторые разногласия в совете старейшин.

Вскоре он обратил на себя пристальное внимание римлян, и к его личности стали проявлять повышенный интерес. Ливий подвел итог тому, что говорили об этом полководце: «Насколько он был смел, бросаясь в опасность, настолько же бывал осмотрителен в самой опасности. Не было такого труда, от которого бы он уставал телом или падал духом. И зной, и мороз он переносил с равным терпением; ел и пил ровно столько, сколько требовала природа, а не ради удовольствия; выбирал время для бодрствования и сна, не обращая внимания на день и ночь — покою уделял лишь те часы, которые у него оставались свободными от трудов; при том он не пользовался мягкой постелью и не требовал тишины, чтобы легче заснуть; часто видели, как он, завернувшись в военный плащ, спит на голой земле среди караульных или часовых… Он первым устремлялся в бой, последним оставлял поле сражения».