Впереди разведка шла

Проглотив горькое содержимое из походной тары, начали собираться. Гриша Захаров со злостью загнал лезвие финки в столешницу:

— Сволочи! И песню не дали спеть.

В открытую дверь ворвался ветер, загасил свечи.

Дом опустел. На столе остались лишь кружки, пустые консервные банки — немые свидетели встречи Нового года...

А вокруг метались огненные всполохи, сухо трещала поземка. До слуха еле-еле долетали обрывки песни: До тебя мне дойти нелегко, А до смерти четыре шага-а-а...

Немцам так и не удалось тогда вернуть Тормосин. Четыре танка и две бронемашины сгорели праздничным фейерверком, а два батальона пехоты прожили в новом году чуть больше часа.

Обобщая боевой опыт разгрома группировки Манштейна, командование 2-й гвардейской армии дало, в частности, высокую оценку нашему корпусу. В боевом донесении говорилось: «...В разгроме тормосинской группировки противника большое значение сыграла быстрота действий 2-го гвардейского механизированного корпуса. Этот корпус добился успеха благодаря правильной организации удара, в котором главную роль сыграли тан-кодесантные группы, тесно взаимодействующие с главными силами и стрелковыми соединениями»*.

* Центральный архив Министерства обороны СССР. Ф. 303, Оп. 4005. Д. 73. Л. 13—И. (Далее: ЦАМО СССР).

Разрекламированная гитлеровцами «Зимняя гроза» так и не прогремела. В маленькой речушке Мышкова потонули большие надежды фашистов поправить дело под Сталинградом. Остатки недобитых частей и соединений Манштейна откатывались на запад к Новочеркасску и Ростову.

На юг и юго-восток от Донского займища широко раскинулась равнина, перерезанная долинами рек Сал и Маныч, — Сальские степи.

Для тех, кто вырос в степи, память о широком просторе с горячим дыханием ветра и бездонным голубым небом пройдет через всю жизнь незабываемой песней юности.

Только в течение весны и первой половины лета степь несколько раз меняет свой вид, поражая обилием красок с разными оттенками: ярко-красными, лиловыми, сизо-зелеными, желтыми...

А какое чудо — майские ночи, когда сгущается синева и в чистом звенящем небе зажигаются лучистые звезды! Над огромной, безбрежной равниной плывет медный диск луны, орошая землю потоком мягкого света.

Безлюдная степь оживает, когда наступает пора сенокоса с пряными запахами разнотравья. Потом она поблекнет, потускнеет, побуреет от жаркого солнца.

Зимой все покрывается неглубоким снегом, степь превращается в безжизненную пустыню. Гуляют вьюги, кружат над саманными хатами, глинобитными закутками для скота, меж потухших свечей тополей. И неуютно себя чувствуешь в степи, по которой носятся вихри колючего снега под аккомпанемент волчьего воя...

Наш корпус действовал в первом оперативном эшелоне, вел бои на довольно широком фронте. Особенно доставалось штабникам, ибо из-за частых нарушений связи пункты управления перемещались по нескольку раз в сутки. Штабные офицеры затрачивали много времени на поиски нужных частей.

Для тоге, чтобы отрезать гитлеровцам пути отхода с Северного Кавказа, была создана механизированная группа «Дон» под командованием генерала П. А. Ротмистрова. Нашему корпусу, попавшему в его подчинение, было приказано переправиться через Маныч, взять Ростов, после чего перейти к обороне в районе станции Аксай.

Ввиду яростного сопротивления врага темп наступления был невелик. Особенно трудным орешком оказалась Мартыновка, трижды переходившая из рук в руки. Многих солдат и офицеров мы тогда не досчитались. Тяжелой утратой для всех стала гибель заместителя командира корпуса по политической части полкового комиссара Сигунова.

И все-таки фашистов вышвырнули из Мартыновки. Никогда не забуду встречу, которую устроили нам местные жители. Сколько же они повидали крови и горя человеческого! Обнимали своих освободителей, плакали... Отовсюду слышалось:

— Сына увели...

— Хату сожгли...

— Последний хлеб забрали, супостаты...

Тут же по инициативе местного врача Минякиной был организован госпиталь, в который поместили более сотни раненых и больных офицеров и командиров.

...Началась вторая половина января.

Погода сломалась — наступила оттепель. Дороги развезло. Возле танков и автомашин сновали бойцы с лопатами в руках, подставляли плечи под застрявшую технику, надсадно покрикивали: «Раз, два — взяли!» Кое-где образовывались «пробки» из-за поломок. Водители, проклиная все на свете, копались в моторах, лазили под днищами, отрываясь лишь на считанные минуты, чтобы отогреть над кострами обмороженные руки.

Довольно часто приходилось вступать в борьбу с самолетами противника, которые охотились буквально за каждой машиной, повозкой. Из-за них стало почти невозможно доставлять боеприпасы, горючее, пищу. Командование корпуса приказало использовать для борьбы с самолетами все огневые средства.