Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка

– А может, все же, старина, с нами посидишь? – по-свойски обратился Фаддей Авдеич к талантливому инженеру Малявкину, не пожелавшему, кстати, закусывать, в то время как мои рецепторы готовы были сойти с ума от неповторимого вкуса удивительной рыбы. – Как-никак гости пожаловали. Согласись, явление в наших краях нечастое. К тому же люди, скажу тебе, очень интересные и весьма неординарные.

– Э нет, Фаддей Авдеич, благодарствуйте, но я уж за свой столик лучше. Там у меня место свое, насиженное. Тем паче что Баррикада Девятьсотпятовна с Цезарем Ганнибаловичем вот-вот должны подойти, да и Плутарх Диогенович непременно обещал подтянуться. Так что еще раз вам спасибо за приглашение, но мы уж, как говорится, своим кагалом посидим-поохаем. Счастливо оставаться, товарищи, – на прощание сказал он нам с Людмилой Георгиевной и не спеша отправился в дальний от нас, плохо освещаемый угол якитории.

Эпизод шестнадцатый

«Мистика!»

Потрясающий, до невообразимости вкусный угорь всецело овладел моим естеством. Я, как безумный, заглатывал один кусок за другим, не думая о том, чтобы сделать паузу и насладиться послевкусием. Мои челюсти мололи, словно мельничные жернова, раздирая на волокна нежнейшую плоть удивительной рыбы. И будто бы в первый раз, но без каких-либо признаков мысли в глазах я, жуя и чавкая, беспредметно озирал интерьер якитории, пока мой блуждающий взгляд не уперся во впечатляющую своими габаритами трехлитровую бутыль самогона, выпитую-то, кстати, уже более чем наполовину! От увиденного мысль снова потихоньку стала возвращаться к поедавшему рыбу. И вот когда эта самая мысль вернулась ко мне окончательно – я обалдел. Надо, наверное, быть невероятным природным тупицей, оставленным на третий год в пятом классе за неуспеваемость, чтобы не понимать, что четыре по сто – это четыреста. А помножить на четверых?.. Мама дорогая! Даже если и не брать в расчет скромный стограммовый вклад балтийца Гаргантюа Пантагрюэлевича Малявкина, то все равно получается, что за каких-нибудь десять – пятнадцать минут содержательной беседы с Фаддей Авдеичем и его обворожительной спутницей мы вместе приняли на грудь кило шестьсот шестидесяти-, а может, и семидесятиградусного забористого первача! Я даже немного протрезвел от подобной арифметики.

Да такое вряд ли было бы под силу крепким духом донским казакам из станицы Вешенская, а уж они-то, как известно, пить умели. Да и ярый якобы поборник вольности степной, возмутитель спокойствия и устоев государственных бандюга Стенька Разин наверняка никогда б не отработал такими стахановскими ударными темпами… перед тем, как бросить за борт в набежавшую волну, по всей вероятности, ни в чем не повинную персиянку.

«Мистика!» – с величайшим недоверием, дорогой читатель, бросите вы мне в лицо и, в общем, будете абсолютно правы, а я со своей стороны с вами соглашусь, но, правда, не во всем. Да, мистика для европейца, что обосновался западнее Карпатских гор. А для вечно улыбающегося американца – так и подавно. Я посмотрел бы на его улыбку, глотни он хотя бы четвертую часть выпитого Людмилой Георгиевной Неказистой. «Обыкновенной русской бабы» – как она любит себя называть.

Кстати, о вдове. Логическая цепочка моих рассуждений о выпитом заставила меня ненароком вспомнить о близкой мне женщине. Я тогда повернул, помню, голову в ее сторону, но и по сей день могу клятвенно утверждать, что обыкновенная русская баба выглядела на тот момент свежее нового, непользованного махрового полотенца. На тот момент обыкновенная русская баба, вдова олигарха, Людмила Георгиевна Неказистая на пару с Эльвирой Тарасовной Касперчак, в девичестве Зусман, живо и очень весело обсуждали проблему мужского инфантилизма, аппетитно заедая эту проблему копчеными угрями, капусткой и малосольными огурчиками.

Однако вся эта идиллия с обильным поеданием закусок была в секунду прервана резким хлопком. Фаддей Авдеич своей могучей ладонью так звезданул об стол, что копченые угри на мгновение ощутили себя птицами.

– Господа, – серьезность его тона не подлежала сомнению, – я вот сейчас сидел и усиленно размышлял над словами всеми нами уважаемого Гаргантюа Малявкина и, увы, пришел к неутешительному выводу: проблема кармы, судьбы и всего остального требует отдельных философских изысканий с соответствующим финансированием. По моему глубочайшему убеждению, этот вопрос, как первостатейный и животрепещущий, следует немедленно выносить на Совет Объединенной Европы. Иначе будет поздно, – Фаддей Авдеич еще раз хлопнул ладонью о стол, поставив тем самым жирную точку в своих силлогических умозаключениях.