Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка

– Ух, тяжеловато нынче, гости дорогие… – На лице Фаддей Авдеича, как и при первом нашем знакомстве, снова появилась идиотская улыбка. – Ведь хочется, чтоб всем и все, понимаешь ли, попросту, по-русски, ну чтоб полный «абгемахт» или «натюрлих». Ан нет же, ети иху в дышло! Так ведь, Эльвирушка?!

– Так, Фаддеюшка. Так, сокол мой ясный.

– Нет, гости дорогие, – неожиданно спрятав улыбку и тяжело вздохнув, с трудом выдавил из себя заправила праздника, – надо определенно, попросту, по-русски, выпить. Потому как тяжело так, что ну прямо incommenserablemen. Что по французки, значит, называется «несоизмеримо».

После этих слов (а я, надо сказать, был поражен его безупречным произношением) гримаса великой печали за весь род человеческий нарисовалась на лице Фаддей Авдеича. Что, впрочем, не помешало ему с завидным профессионализмом разлить из некогда до краев наполненной трехлитровочки по стопорям и величественным движением руки поднять берестяную емкость на уровень своей физиономии:

– Гости дорогие, ну наконец-то! За встречу и, попросту, по-русски, за знакомство!

Эпизод восемнадцатый

«Чай, кофе, потанцуем…»

Несоизмеримо тяжело было отказать тостующему, тем более раз уж выясняется, что за знакомство, оказывается, мы еще так и не пили. Да и ладно. Какие проблемы? Пройдемся по второму кругу. Я выпил и презрительным взглядом неисправимого сноба посмотрел на трехлитровочку, внутри которой всего-то и осталось каких-то жалких мутных пол-литра.

«Да как слону дробина», – почему-то подумалось мне.

– Ах, душка вы мой, Фаддей Авдеич, до чего же дивный первачок! – словно из небытия проклюнулась вдова олигарха, весело занюхивая этот самый первачок рукавами своей ветровки. Видать, угри, как закуска, уже не канали. – вы у нас действительно маг и волшебник. вы человек, умеющий доставлять простым обыкновенным людям истинную радость. А у меня к вам по этому поводу конфиденциальный разговор, – Людмила Георгиевна совершенно неожиданно перевела этот самый разговор совсем в другое русло. – Надеюсь, Эльвира Тарасовна не поймет меня превратно и не будет против… – Вдова оголила свои сверкающие белизной, идеально сотворенные высокооплачиваемыми дантистами зубы.

– Фаддей Авдеич вправе и в состоянии решать подобного рода вопросы самостоятельно. Без моей помощи и моего согласия, – ответили моей спутнице не менее сверкающей обворожительной улыбкой.

– Это, значит, я так понимаю, попросту, по-русски, без свидетелей, что ли? – почесав затылок, спросил Фаддей Авдеич, обратившись одновременно ко всем присутствовавшим за нашим столом.

– Да, Фаддеюшка, примерно так, – снова зажурчал потекший было не в ту сторону еле слышный, но очень музыкальный ручеек. – Что уж теперь поделаешь, сокол ты мой ясный? Раз надо – значит надо. Видать, приперло дамочку.

Глаза Людмилы Георгиевны округлились, но только на мгновение. Мгновение – и снова прежний, спокойный, уверенный в себе и, главное, очень доброжелательный взгляд по отношению к своей собеседнице.

«Вот чертово племя? – невольно подумал я. – Ведь чистой воды скорпионы в банке. Как будто пять минут назад чуть не лобызались, обсуждая наш инфантилизм».

– Силыч, – вспомнил верзила о балалаечнике, – заграничную! Да так, чтобы до слез пробирало. И так, чтобы сразу, значит, попросту, по-русски, в ассоциацию вгоняло.

Немедленно на всю якиторию забалалаился Мишель Легран с его не закрывающимися до сих пор шербургскими зонтами, вгоняя в нас для каждого свою, сугубо личную ассоциацию.

– Значит, гостья дорогая, раз уж так, то, попросту, по-русски, потанцуем?

– С вами, уважаемый Фаддей Авдеич, почту за великое счастье, о котором женщина может только мечтать. – С этой вдовы, ей-богу, словно со Шлыкова, как с гуся вода. Ну, в общем-то, немудрено. Сильный пол ведь он и в Африке, и в тверских лесах, и в Антарктиде – он везде неслабый. Такому самообладанию впору только позавидовать.

Будто шарманка, заканчиваясь и начинаясь снова, надрывно тренькала одна и та же мелодия. И как бы местный музыкальный самородок Силыч не изгалялся, все равно из одинокой балалайки оркестра не получится. И это потому, что сами по себе французы очень хитрые и очень жадные. Они придумают случайно короткую мелодию с полпесни и ну давай ее крутить со всех сторон, да еще под разными предлогами и при любом удобном случае. То с роялем, то со скрипками, то с трубами, а то и со всем этим хозяйством вместе. А куда ты нашему самородку прикажешь деваться, если и в помине нет развития музыкальной темы? Вот он, бедняга, и тренькает на своих трех струнах, будто ручку крутит на этой вот самой шарманке.