Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка

Насколько я понял, на сцене уже стояла готовая к началу представления декорация. Декорация до аскетичности простая и незамысловатая: табурет, стол и сколоченный из досок стоящий вертикально продолговатый ящик, на котором на приколотом листке бумаги явно угольком было написано «холодильник». Впрочем, в глубине сцены еще находилась скамейка, на которую при желании можно было и прилечь.

«Ага. Раз холодильник, значит, будет сцена из современной жизни, – почему-то подумалось мне. – Ну и замечательно».

– Давайте с вами присядем, – шепнул мне на ухо заведующий клубом. – Перед началом генерального прогона я вам должен сделать некоторые пояснения.

– А почему шепотом? – спросил я Сковороду, сам непроизвольно перейдя на шепот.

– Так как же иначе? – искренне удивились мне в ответ. – Театр, да и вообще искусство – это же великое таинство, и в таких местах всегда при необходимости надо разговаривать очень негромко.

Не скажу, чтобы я сильно устыдился, но слово «таинство» несколько резануло слух и всколыхнуло память. Где-то и когда-то в очень похожем контексте я это уже слышал. Ну да ладно.

– Так все-таки давайте с вами присядем, где вам будет удобно, а я, с Вашего разрешения, продолжу, если вы не против.

– Я не против. – Мы с ним присели на лавку практически в самом центре зрительного зала.

– Ну так вот, пьеса, значит, называется «Депутат Балтики», – продолжали взволнованно мне шептать в непосредственной близости от уха, отчего периодически приходилось морщиться, но я стоически терпел, так как вторично обижать Сковороду какой-нибудь очередной бестактностью мне вовсе не хотелось. – Пьеса крайне актуальная и даже, можно сказать, злободневная…

– Гриша, так я это, надеюсь, пойму в процессе.

– Это разумеется. Но, видите ли, учитывая нашу изолированность, большая проблема с бумагой. Харон обещал, да, видно, не вышло. И получается, что программки-то мне написать не на чем. Впрочем, селяне… Ну, я имею в виду, наш зритель… Он, конечно, и благодарный, и понятливый, но вот вам один момент я объяснить обязан.

– А я, значит, Гриша, выходит, идиот?

– Да ну что же вы такое говорите? В том-то и дело, что как раз наоборот. Ведь загвоздка в том, что роль «феи пустыни» была написана покойным Титом Индустриевичем Семипаховым специально для его жены Изольды Петровны Семипаховой, но, как мне сказали актеры, недавний очередной аборт ее подкосил, и поэтому срочно пришлось вводить другую актрису.

– И что?

– Ну как же? Колорит ведь от этого теряется. Я же именно по этому поводу-то ужасно и переживаю.

– Я думаю, Гриша, не стоит. Все и так будет путем. Уверен.

– Вы так считаете?

– Вне всяких сомнений.

– Вот спасибо. А кстати, вы, часом, с покойным Тит Индустриевичем знакомы не были?

– Нет, Гриша, увы, но ни с покойным Тит Индустриевичем, ни со вдовой Изольдой Петровной, которую так некстати подкосил недавний внеочередной аборт, ни даже с самим товарищем Крупским я не имел счастья быть знакомым лично. Слушайте, Гриша, с Изольдой Петровной мне уже все досконально ясно и понятно. Думаю, самое время начинать генеральный прогон.

– Ага. Есть. Будет исполнено… Граждане актеры, вы готовы? – Заведующий клубом так неожиданно и так громко заорал на весь клуб, что лопнуло не только таинство, но и мои уже привыкшие к тишине барабанные перепонки.

– Всегда готовы, Григорий Спиридоныч, – донеслось из-за кулис жирным зычным баритоном.

Григорий Спиридоныч поднял руку вверх и, отчаянно ею мазнув, затем громко скомандовал не то «батарея, огонь!», не то «все на баррикады и да здравствует конституционная монархия!», не то знаменитое гагаринское «поехали!», не то еще что-то в этом роде… Извините, так толком и не разобрал, но знаю доподлинно, что в эту секунду на внепланово активном солнце мощно заявил о себе очередной протуберанец.

Тит Индустриевич Семипахов

«Депутат Балтики»

(одноактная пьеса)

[1]

Действующие лица:

а) ведущий – заезжий актер Н.;

б) Нефред Эрнандович Казуистов, депутат высшего законодательного органа страны – заезжий актер К.;

в) Колян, помощник депутата – заезжий актер С.;

г) Фея пустыни – фамилия исполнительницы неизвестна.

После того как за кулисами кто-то со всей дури долбанул чем-то тяжелым обо что-то железное, имитируя, по всей видимости, гром или гонг, на сцене появляется ведущий, наверное знаменуя тем самым начало театрально-драматического действа.

Ведущий(торжественно). Мы вам, друзья, хотим вначале эпиграф к нашей пьесе прочитать, в себе, бесспорно, содержащий глубокий философский смысл. Эпиграф сей не то из Библии, не то от Аристотеля цитата, не то от Соловьева, Канта иль Блаватской, не то сам автор сочинил – не важно. Здесь важен, повторимся, глубокий философский смысл. Итак, звучит эпиграф сей, примерно эдаким макаром: «И сдвинутся холмы, и даже горы сдвинутся, и море вспенится бурливо, но лишь Моя отеческая милость к тебе пребудет неизменной, ибо терпение Мое, о человек, пока границ не знает во Вселенной».