Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка

Не без труда вытащив из стола основательно увязший в древесных волокнах топор, я целенаправленно устремился в соседнюю комнату, почему-то будучи абсолютно уверенным, что мадам Неказистая находится именно там. Похоже, вера в людскую порядочность во мне, кретине, неистребима. Мне всегда очень стыдно не поверить человеку. А по нашей жизни это, согласитесь, недостаток. Да еще какой.

«Юорлох каралсы?! – Фаддей Авдеич остолбенел». Помните? Вот именно это и произошло со мной, когда, с топором в руке влетев в соседнюю комнату, увидел стоящий аккурат посередине на двух табуретах грубо сколоченный гроб, в котором лежал самый что ни на есть настоящий покойник. Да к тому же, судя по степени его, простите, синюшности и, по всей видимости, при отсутствии грима и положенной ему дозы формалина, лежал он здесь уже весьма давно. А если еще и учесть неприятный едкий запах, распространяемый по комнате лежащим в гробу товарищем, то можно было смело предположить, что усопший находился в ней, уже как минимум, со вчерашнего дня… А?!. Что?!. Так, значит, мы?!.

Не знаю, возможно, кто-то из некрофилов в подобной ситуации и сошел бы с ума от восторга, но лично меня от одной этой мысли сначала с силой отбросило к стене, а уж затем и пригвоздило к ней намертво. И не стоит, думаю, говорить о том, что моя богатая палитра внутренних ощущений наряду с «киселем и компотом» улетучилась в долю секунды. Так я и заторчал в стене, как самый некрасивый из флорентийских барельефов.

Между нами, девочками, я и так-то до ужаса боюсь этих самых покойников, а тут… Да еще при таких обстоятельствах!.. В общем, не приведи господь вам увидеть такое. Врагу б не пожелал. Нет, уж лучше все-таки как-то по-людски, что ли? Все это само по себе далеко не весело, а здесь ну прямо оторопь взяла.

Однако вот что странно, я ведь, тем не менее – ну, не знаю, как мне это объяснить, – но словно завороженный, не смея моргнуть, пялился на безвременно покинувшего этот мир, пока до моего первобытного и уж, само собой, обезумевшего от страха сознания «медленно, но верно» не стало доходить, что это самое до ужаса синюшное лицо я уже где-то встречал. И что ведь интересно, совсем-совсем недавно. Определенно, это именно так!

Господи, прости ты меня, грешного! И за язык мой мерзкий тоже прости ты меня! Но это же ведь он, зараза, депутат! Нефред Эрнандыч Казуистов, собственной, гнида, персоной! Сомнений быть не может – он! Да что же это такое, товарищи депутаты? И что у вас там происходит? Лежит тут себе, понимаешь, в гробу и в ус, гад, не дует. И даже сейчас у этой сволочи такое выражение лица, будто он абсолютно уверен, что ему, мерзавцу, в этом самом гробу все без исключения позволено. Вот ведь какой негодяй. И это что, по-вашему, скромность?

Кстати, со страху забыл вам сказать, что прямо здесь же находилась и вся его банда в полном составе: этот дебильный, к месту и не к месту плачущий ведущий, чтоб он сдох; Колян, помощник хренов, недоносок и бездарность; ну и конечно же иже с ними – «рыбачка Соня – золотая ручка», в девичестве, фея пустыни… Якорь тебе в глотку, стерва!

Словно изваяния, они стояли полукругом у изголовья покойного, слегка наклонив свои головы, и зловещая тишина царила в помещении.

Ох, дорогой мой читатель, видели бы вы выражения этих лиц! Вся скорбь еврейского народа – ничто в сравнении с лицами скорбящих у наскоро сколоченного гроба Нефреда Эрнандовича Казуистова. Да и вообще, создавалось впечатление, что произошла трагедия масштаба космического. Столько искренней скорби на лицах мне еще видеть пока не приходилось, но вот теперь, судя по всему, повезло.

Я, кажется, недавно вам сказал, что мне, «века прожившему», истерики закатывать несвойственно. Признаюсь, я жестоко ошибался. Чудовищный спазм сковал воспроизводителю мыслей чужих на десять лет вперед проспиртованное горло. Однако этот спазм был все равно не в состоянии остановить с невероятной силой накатывавшие сплошными неотвратимыми «девятыми валами» кошмарные приступы безудержного, истерического смеха, воспрепятствовать которым не представлялось возможным:

– Эй, Сковорода, гегемон ты офуфломициненный!.. Ты, похоже, со своей культурой влип, дебил, по самую макушку!.. Премьера-то у нас не состоится!.. Ай, не могу!.. Главный рыбачок твой, падла, ласты склеил!.. Не дожил чуть-чуть!.. Подвел он тебя, сволочь неживучая!.. Ой, держите меня, сдохну сейчас, панночка помэрла!.. Ай, какой же грандиозный «катастроф»! Петросяны отдыхают!.. Виткройтэ мэни швыдче веки, панночка помэрла!..

Скорбящие синхронно и все разом посмотрели на меня так, что продажная, аки проститутка, истерика в мгновение ока куда-то испарилась или, хуже того, выпрыгнула прямо из окна. До того уж ей, бедняге, стало страшно за меня.

Честно вам признаюсь: не уверен, но, по-моему, и покойник наряду со скорбящими повернув голову непосредственно в мою сторону, тоже посмотрел на меня. Правда, в отличие от фей и колянов, без праведного гнева и откровенной злобы, но все же с нескрываемым искренним удивлением.