Врачеватель. Олигархическая сказка

Вымети за мной сор.Выветри за мной избу.Знай, сгорел полуденный вор,Что украл твою судьбу.

Сильная возвышенная симфоническая кода звучала в его голове, когда машины, обогнув справа колумбарий Ваганьковского кладбища, остановились на узкой аллее напротив сорокового участка.

Родители Пал Палыча были похоронены недалеко от могилы Андрея Миронова. Пал Палыч стоял перед надгробиями из черного мрамора, над которыми возвышались в человеческий рост два православных креста из того же камня. Он смахнул ладонью снег с надгробий, где были высечены даты рождения и смерти его родителей. Пал Палыч подумал, что вся человеческая жизнь умещается в одном тире между этими двумя датами. Всего одно тире, а дальше только память.

– Нет, не только память, – произнес он вслух. – Еще любовь.

Он смотрел на высеченные в холодном камне буквы: «Анна Андреевна Белоцерковская. Павел Афанасьевич Остроголов».

– Привет, родные мои. Сегодня вы меня уж точно не ждали. А я к вам, как снег на голову… О! Вместе со снегом.

Не успел он это сказать, как повалил крупный и пушистый снег. Погода была на удивление безветренной, и снежинки падали на землю с завораживающей неторопливостью. Пал Палыч вытянул вперед руки ладонями вверх. На них падали снежинки и сразу же таяли.

– Такая простая истина, что лежит у тебя на ладонях. Что же вы в детстве так меня и не покрестили, а? Коммуняки вы мои любимые. Убеждения не позволяли или чего-то боялись? Боялись, наверное.

Выйдя за ограду, он еще раз посмотрел на родительские надгробия.

– Ну, прощайте. Кто знает, может, скоро увидимся. Сие только Он ведает.

Прикрыв дверцу ограды, Пал Палыч пошел по узкой тропинке между могилами.

Машины развернулись и ждали хозяина. Выйдя на аллею, Пал Палыч подошел к водительской двери «Мерседеса». Она сразу открылась, и появился его водитель.

– Гриша, ты только не обижайся… Нехорошо в таком месте раскатывать на машинах. Впрочем, я сам виноват. Надо было сказать тебе.

– Извините, Пал Палыч. Я так подумал… Когда в последний раз…

– Забудь ты, Гриша, про последние разы. Не будет их больше. Я пойду пешком, а вы езжайте вперед и за воротами меня ждите. И вы все тоже идите, – обратился он к охране. – Один дойду. Ничего со мной не случится. Ребята, ну дайте мне немного побыть одному.

Процессия из людей и машин двинулась вперед, а Пал Палыч периодически махал рукой охране, не желавшей его далеко от себя отпускать. Начинало смеркаться, и на кладбище было пустынно.

Подойдя к церкви, он остановился перед входом. Немного потоптавшись на месте, неловко перекрестился, неуклюже поклонился и, улыбнувшись, сказал: «Прости ты, Господи, раба твоего грешного». Пал Палыч закрыл глаза, поднеся руку к груди. Он почувствовал сильную резкую боль. Словно острым клинком пронзив его сердце, боль моментально ушла. Он открыл глаза. С большой, висевшей над самым входом иконы на него смотрел Сын Божий в окружении четырех ангелов.

– Скажи мне, Господи, неужели мы так устроены, что приходим к чему-то разумному только через боль и страдания?

Пал Палычу показалось, что Он тоже улыбнулся.

Ровно в шестнадцать ноль-ноль за домом под номером «десять» бронированный «Брабус» свернул с Кутузовского проспекта и, проехав около пятидесяти метров, остановился возле дома под номером «двенадцать», стоящим в некотором углублении. Высадив хозяина с телохранителем, не торопясь поехал на охраняемую стоянку для машин посетителей ресторана в сопровождении «Гелентвагена», также освободившегося от бремени тяжеловесных охранников.

Поднявшись на второй этаж по ступенькам лестницы, ведущей ко входу в ресторан «Грин», Пал Палыч оказался в фойе, где столкнулся лицом к лицу с выходившим из зала управляющим, которого хорошо знал.

– Добрый день, Пал Палыч! Давненько вы нас не навещали.

Они обменялись рукопожатием.

– Здравствуй, Алеша. Извини, дела замучили.

– Бывает. Все равно искренне вам рады, – сказал управляющий, помогая Пал Палычу снять пальто.

– Спасибо. Ну а вы как? Все матереете?

– Признаюсь, да, – не без гордости ответил Алексей. – Сейчас под этим же названием открываем первый русский ресторан в Женеве. Чтобы уже не так за державу было обидно.

Пал Палыч улыбнулся.

– А вот это ты, Алеша, правильно сказал.

В сопровождении управляющего Пал Палыч вошел в ресторан. Надо сказать, что это был один из немногих в Москве ресторанов с великолепной кухней, куда ездили специально для того, чтобы вкусно поесть и спокойно пообщаться. Поражала изысканная скромность интерьера, без малейшего намека на безвкусную, кричащую роскошь. Все было выдержано в безупречных тонах и отличном стиле.

Пал Палыч обвел взглядом посетителей и, не найдя среди них Скрипченко, хотел, было, обратиться с вопросом к Алексею, но тот, мгновенно разобравшись в ситуации, сказал:

– Пал Палыч, вероятно, тот, кого вы ищите, ждет вас в «Пиано» баре. Дальний угловой столик за роялем. Вас проводить?

– Спасибо, Алеша, я найду.