Враг за моей спиной

Мне ни капли не жаль того, что я сделал, и не думай, что ты можешь запугать меня своим пистолетом. Ведь шахид – среди нас, он не отсутствующий, и ты не можешь убить меня, ты просто можешь высвободить мою исстрадавшуюся душу, дабы она предстала перед Господом Миров. Я принес свою жизнь Аллаху и не жалею об этом. Это вы, безверные – умираете. Я же – просто отправляюсь выше…

Но иншалла – я еще не все сделал здесь, на этой земле дар аль-харб. На земле войны.

* * *

– Ты о чем?!

Миша опустил сумку, сделал шаг вперед, и сделал он это напрасно. Я выстрелил, и он отшатнулся, схватившись за набухающий кровью рукав. Кость не задета – но болевой шок есть болевой шок. Правило номер один при применении оружия: применять его надо без малейшего колебания.

– Следующая в голову.

– Черт… чтоб тебя…

– Ты хорошо держался. Но есть одно «но», где ты прокололся – и это никак не объяснить. Хочешь, скажу, где?

…

– Ураев – младший, в самом начале. Мы отвезли его не на конспиративную квартиру. Мы отвезли его на мою квартиру. Два часа спустя – он был убит. И о том, где Ураев – младший – знали только два человека. Это ты – и я…

– Может, он кому-то позвонил! – выкрикнул Михаил.

– Перестань. Никуда он не звонил, он был напуган до полусмерти. Он готов был п…еть о джихаде в социальных сетях часами – но то, что убили его отца выбило его из колеи. Он ведь знал кого-то из вашей тусовки, верно? Кого-то из тех, кто все это придумал. Он давал вам деньги, организовывал…

* * *

Да ни хрена он не организовывал, вот тут ты ошибаешься, друг мой. Ни хрена он не организовывал, он – не более чем диванный боец, комнатный терминатор. У него были две чистые квартиры и открытая лицензия, на которую мы купили еще четыре ружья – только и всего. Он был готов говорить, но не был готов жертвовать, он поставил любовь к отцу выше любви к Аллаху, я понял его предательство, я почувствовал его. Но ты прав – он знал многое, и скрывать бы не стал. Так – через ружья – ты бы и догадался. И тогда – пришлось бы валить тебя, в самом начале.

А ведь это я принимал решение – валить тебя или его. И пожертвововал им, правоверным – что ты не оценишь…

Кто из нас останется в живых – уже неважно. Восемнадцать храбрых сердец сделали свое дело. Никто теперь не сможет жить как прежде. Каждому придется выбирать свою сторону. Каждому – придется защищать свою правду. И будет все – как захочет того Аллах. И между нами – тоже.

Только Аллах решит, кто из нас останется жить, а кто…

* * *

– Знать мог кто угодно – сказал Михаил – он мог связаться с кем угодно.

Я кивнул.

– Допустим. Вопрос номер два – что произошло в Шереметьево – два?

– Ты о чем?

– Как менты узнали про меня? Как они узнали про слежку в Шереметьево – два? Нас там было двое, ты и я. Остальные на трассе. Но как то они узнали про меня – и ты остался один. Потом – кто-то подсказал им и про то, что на ВДНХ их ждет засада – они резко свернули. И третье – как ты пропустил этого урода с сумкой? Слишком много совпадений – тем более ты же его и упустил только что. Как ты это объяснишь?

– Да никак! Что ты можешь мне сказать? Что менты задержали тебя в Шереметьево – вини себя! Что я пропустил этого урода с сумкой – я смотрел на подъезд, не было там никого! Про ВДНХ… да мало ли что, откуда ты взял, что они туда именно ехали? Может, просто путали следы? Это же я, ты что – уже на своих бросаешься?

Я улыбнулся.

– Ты прав, брат, свои есть свои. Но есть еще кое-что. Номер телефона.

– Какой номер телефона?