Враги

– Хорошо танцуете? А я учился в Москве, учился, да очень плохо выходит. Поучите меня.

– Как это? Где?

– Поедем куда-нибудь в ресторан. Я вас приглашаю.

– Что вы? Начнутся всякие разговоры: правленское начальство со своей машинисткой.

– Ерунда! Плевать! Поехали? Я ещё здесь ничего не знаю, в вашем Харбине. А говорят – это мне ещё в Москве говорили, что в Харбине очень весело. Поехали?

– А ваша жена? Вы ведь женаты…

– Жена? Ерунда! Я ей говорить об этом не собираюсь. Да она у меня свободных взглядов. У нас, в СССР, всё ведь иначе, не так, как у вас. Здесь живут ещё старыми взглядами. Что тут дурного, если мы поужинаем в общественном месте и потанцуем? А?

– Право, не знаю. Неудобно.

– Плюньте! Давайте, я заеду за вами сегодня вечером. Где вы живёте?

– Боже упаси! Только не домой! Никто ничего не должен знать. Я буду ждать вас на углу Казачьей и Диагональной.

– Где это? Я ведь вашего города не знаю.

– Я вам напишу на бумажке, а вы покажете шоферу.

– Замётано! Куда поедем?

– Не знаю.

– А кто знает? Где можно хорошо покушать?

– В «Американском баре».

– Прекрасно! А танцевать?

– В «Фантазии».

– Ещё лучше! Итак, в девять часов я буду там, где вы приказали. Даешь «Фантазию»!

XVI.

Полунин редко бывал в кабаре, но именно в этот вечер, к большой досаде Нади, он сидел в «Фантазии» с приехавшим из Японии Юзо Морита.

Молодой адвокат за эти два года часто приезжал в Харбин. И всякий раз обязательно посещал Полунина или приглашал его куда-нибудь в ресторан, где оба проводили время в оживлённой беседе. Так было и на этот раз. Морита позвонил в редакцию «Сигнала» и попросил Полунина приехать в «Фантазию».

В зале кабаре было полно, и Полунину и Морита пришлось сесть у самого входа. Посреди зала кружилась в пляске цыганка Берта Червонная.

– Что же говорят в Токио о продаже КВжд? – спросил Полунин.

– Вопрос решён. Бесконечные переговоры заканчиваются, – сказал Морита. – Советские идут на уступки. Подписания договора нужно ждать очень скоро.

– За сколько? Как вы думаете?

– Говорят, 150 миллионов. Часть наличными, часть товарами. А что эмигранты говорят в Харбине?

– У нас смешанное чувство, Морита-сан, и вы должны понять это. С одной стороны, уйдёт, исчезнет вся подпольная советская работа, которую вели большевики, прикрываясь дорогой. С другой стороны, мучает мысль, что всё это ведь было создано Россией, русскими руками и теперь это уходит от нас. Сотни миллионов русских рублей остались здесь, тысячи русских дорогих нам могил усеивают маньчжурские поля. И всё это потеряно, всё это впустую. Вы, конечно, понимаете, как горько будет русскому сердцу, когда дорога будет продана.

– Я понимаю, – сказал Морита. – Ведь я добросовестно изучал историю КВжд и знаю, что стоило России создание дороги. Такова историческая судьба. Каждый эмигрант после этого, по-моему, должен ещё больше ненавидеть большевиков, которые довели Россию до такого состояния. Что вы?

Полунин вздрогнул и уставился немигающими глазами на вход в кабаре. Вошла Надя. За нею стоял очень высокий белокурый, хорошо одетый господин. Полунин поклонился Наде, но всё его внимание было устремлено на ее спутника.

– Извините, Морита-сан, что я не слышал вашего вопроса. Дело в том, что меня заинтересовал этот человек, с которым пришла моя знакомая. Я голову даю на отсечение, что где-то видел этого человека. У него очень характерная внешность. Когда-то, где-то я встречался с ним, разговаривал. У меня хорошая память, но здесь она мне изменила… Или это было очень давно?…

Он проводил глазами Надю и ее спутника, которые в зал не вошли, а поднялись по лестнице в ложи, открытые в сторону сцены, и заняли одну из них.

XVII.

– Чего вы испугались? – спросил Батраков Надю. – Кого вы увидели?

– Одного знакомого. Он бывает у нас дома и может рассказать маме, что я была здесь с вами.

– А я уверен, что он не расскажет. Зачем он будет делать вам неприятность? Он не жених, не влюблён в вас?

– О, нет!

– Ну, тогда пустяки! Покажите его… который?

– Вон, сидит с японцем.

– А… этот…

Батраков равнодушно взглянул туда, куда показала Надя. Присмотрелся. Странно насторожился.

– Где-то я его видел, – пробормотал он. – Определённо видел, разговаривал с ним. Гм… Совершенно уверен, что встречался. А впрочем, черт с ним! Давайте смотреть на сцену. Кто это танцует?

– Серов и Манжелей…

– А неплохо! Ишь, чуть не сломал её пополам… Вот, черт!

XVIII.

На другой день Полунин был удивлён, когда к нему в редакцию, сразу после службы, зашла Надя. Она давно уже не бывала в редакции, и отношения между нею и Полуниным были полувраждебные.

– Саша, – она назвала его так, как его называли Анна Алексеевна и Ольга. – Я пришла просить вас: ничего не говорить дома о том, что вы меня видели в «Фантазии».

– Помилуйте, Надя, я и не собирался, – ответил Полунин. – Я не имею права вмешиваться в вашу жизнь. Но, во имя вашей мамы, которую так люблю и которая так много перестрадала в своей жизни, очень прошу вас продумать всё это и не огорчать Анну Алексеевну.

– Неужели вы увидели здесь что-нибудь дурное? – она смотрела на него смело, не опуская глаз.