Вранье высшей пробы

— Что ж, я обязательно все проверю, — отчеканила я, беря в руки сумку. Лежавшее в тарелке мороженое растаяло, а недоеденный банан сиротливо лежал на краешке стола. — От тебя в данный момент мне нужно лишь твое фотографическое изображение. Найдется такое?

— Если только в бабкиных альбомах сохранилось, — пренебрежительно сказал Геннадий, открыл нужный шкаф и уверенным жестом извлек оттуда альбом. Полистав его, он протянул мне снимок, который обычно делают на паспорт.

Я взглянула на изображение. Вторую фотографию положено было вклеивать в паспорт по достижении двадцати пяти лет. Как раз нынешний возраст Геннадия, так что сделан снимок недавно. Надо же, даже на нем он не смог сохранить серьезность. Но вышел на удивление хорошо. Даже лучше, чем в жизни.

— Фамилия твоей подружки, — в приказном тоне затребовала я.

— Шаймуразова Зофа Мобиновна.

Он что, издевается?

— Татарка? — вырвалось у меня.

— А татарка что, не женщина? — ответил Делун вопросом на вопрос, внимательно следя за моей реакцией.

Я предпочла промолчать. Так, так. Значит, записку, лежавшую сейчас снова в кармане куртки Геннадия, писала не эта его подружка. Версия, что автором послания является мачеха Делуна, приобретала большую достоверность.

— И последний вопрос. Ты не знаешь, кто такая Светлана Зуйко?

— Бывшая квартирантка бабки, — не задумываясь, ответил Геннадий.

Что ж, пожалуй, это все.

— Всего хорошего, — бросила я, отправляя фотографию в сумочку.

Находясь у двери, услышала его хриплый голос:

— Подумай, может, останешься.

Ответом ему была хлопнувшая дверь. Я перевела дыхание. Все. Путь к отступлению отрезан. Ты, Танечка, добилась того, чего хотела, поборола в честном бою свое искушение. Но почему-то легче от этого мне не стало, наоборот, бешено стучало в висках, и сердце было готово выпрыгнуть из груди. Быстро спустившись по лестнице, я вышла на свежий ночной воздух и зашагала по направлению к стоянке, на которой оставила свою машину.

Не давала покоя, свербила мое сознание одна лишь мысль: если он действительно меня хотел и видел, что меня тоже к нему тянуло, почему не попытался вначале сыграть на инстинктах, а уж потом открыть мне всю правду? Почему он этого не сделал? Почему?

Я так и не поняла себя. То ли досада во мне говорила, то ли простое любопытство.

* * *

На следующий день, невыспавшаяся и злая, я поехала по указанному вчера Геннадием адресу, чтобы убедиться в состоятельности его алиби.

Зофы Мобиновны не оказалось дома, поэтому свой опрос я начала с ее соседей, которые, как утверждал Геннадий, имели несчастье провести с ним целый час в лифте.

Молодая бизнес-вумен действительно оказалась ничего. Она сильно торопилась, поэтому заметно нервничала, пока я пытала ее вопросами, показав сначала фотографию Делуна.

Да, этого молодого человека она действительно встретила утром двадцать первого возле лифта. Во сколько точно? Из дома она всегда выходит без четверти девять, тот день не был исключением. Потом лифт застрял между этажами, и пришлось торчать в этой воняющей мочой кабине целый час, из-за чего она не попала на важную для нее встречу. Молодой человек оказался очень милым и развлекал ее анекдотами. Старик-сосед? Ну, этот-то брюзжал все время и надоел ей так, что хотелось его убить.

В этот момент за спиной женщины показался мужчина. Видимо, ее муж, разворот плеч которого полностью перекрывал дверной проем.

— В чем дело, дорогая? — басом-профундо спросил он, угрожающе глядя в мою сторону.

В целях безопасности я сочла нужным свернуть разговор, спросив лишь, где живет старик-сосед.

Позвонив в указанную дверь, долго ждала, пока с той стороны отодвинут все задвижки и откроют все замки. Наконец дверь приоткрылась и поверх дверной цепочки возникла пара маленьких старческих глазок.

После того как я объяснила деду, зачем его побеспокоила, и снова показала фотографию Делуна, услышала в ответ скрипящим голосом выданную дружелюбную тираду:

— Провалиться бы твоему дружку в преисподнюю! Охальник и похабник! Целый час я слушал его непотребщину!

На мой вопрос, во сколько это было, старик грубо ответил:

— А я почем знаю? Утренние местные новости закончились, я из дому и вышел. Лучше бы не выходил, ети вашу мать!

Я помнила, что утренние новости заканчиваются без двадцати девять. Таким образом, время, названное бизнес-вумен и агрессивным дедком, совпадало.

Далее мне довелось прослушать длинную тираду по поводу технической аварийной службы, которая должна была, по мнению старика, в считанные минуты приехать и вызволить их, ни в чем не повинных людей, из душной и тесной кабины лифта. Поняв, что деда понесло, как локомотив без тормозов, я попрощалась, и, предусмотрительно решив не пользоваться местным коварным лифтом, пошла вниз пешком. Долго до меня еще доносились проклятия и ругательства озлобленного деда, который никак не мог успокоиться.