Врата Аида

— А кто он такой? — полюбопытствовал авиадиспетчер.

— Человек, к которому у нас дело, — ответил американец с альбомом и еще раз улыбнулся, став в эту секунду чем-то похожим на подплывающую к раненой рыбине акулу.

Глава 2

Вашингтон, округ Колумбия

Овальный кабинет Белого дома

Примерно то же время

По мнению Сэма Хоффмана, сенатора от Джорджии, план президента был абсурдным, непродуманным и вообще казался полной ерундой. Что еще хуже, призванный умиротворить оппозицию, он ни на что другое и не претендовал. Мало того, его реализация могла лишить партию поддержки значительной части избирателей.

В том, что популярность президента, согласно опросам, упала едва ли не до уровня Никсона, виноват был не только он сам. Люди, громче других протестовавшие против высоких цен на бензин, обычно обнаруживались среди тех, кто сопротивлялся строительству новых нефтеперерабатывающих заводов, бурению скважин на Аляске или введению в строй атомных станций. Требовавшие «доступного жилья» взвыли, когда он разрешил ограниченную вырубку в национальных заповедниках, чтобы увеличить поставки лесоматериалов, на которых держится вся домостроительная индустрия.

И на этом список недовольных далеко не исчерпывался.

Вообще-то президент руководствовался самыми лучшими намерениями. Ветеран Вьетнамской войны, не замеченный ни в каких скандалах, он служил своей стране более тридцати лет на самых разных должностях, от школьного инспектора до губернатора, от конгрессмена до хозяина Белого дома. Примерный семьянин с сорокалетним стажем, церковный старшина. Всеамериканский Мистер Чистюля, лишь теперь узнавший, что даже в качестве президента он не в состоянии угодить каждому, и ужасно этим фактом разочарованный.

Но предложенный им план был слишком прозрачен, слишком незамысловат, чтобы вытащить президентский рейтинг из пропасти.

Сенатор Сэм — ему нравилось, когда избиратели обращались к нему запросто, по имени, — всегда смотрел на Белый дом как на некое святилище. Немногие места в Америке вмещали в себя столько истории. Истории, которую в Вашингтоне понимали и читали лишь некоторые. В этом городе историей считалось то, о чем прошлым вечером толковали «говорящие головы» на Си-эн-эн. И президент служил тому прекрасным примером. Сидя за столом, на котором, согласно легенде, Линкольн подписал «Прокламацию об освобождении рабов», он свободно оперировал цифрами рейтингов, но демонстрировал полное незнание прошлого. Политика примирения противоположных интересов не срабатывала.

Не срабатывала раньше и не сработает в будущем.

Как и всех политиков, президента больше интересовало будущее.

Особенно его собственное.

— Мне нужна ваша помощь, Сэм. Вы — председатель комитета по окружающей среде, и ваше одобрение предлагаемого плана чрезвычайно важно, если мы хотим заручиться поддержкой обеих партий.

Сэм предпочел не заметить этого «мы», которое могло либо быть royal plural[2], либо означать подключение его к плану, который он считал мошенническим и бесполезным. Ни то, ни другое ничего приятного не сулило.

— Предлагаемое вами, мистер президент, не требует одобрения конгресса, — бесстрастно заметил Сэм.

Президент одарил его улыбкой на миллион голосов.

— Знаю, Сэм, но ваше одобрение обеспечило бы всеобщую поддержку. В конце концов вы очень влиятельный человек.

Сэм пропустил лесть мимо ушей. Боже, закончится ли когда-нибудь этот его последний срок? Еще один год, и можно будет уйти в отставку, вернуться на ферму в предгорьях Аппалачей, где человека судят не по словам, а по делам, а дерьмо — это удобрение, а не художественная форма.

Приняв его молчание за согласие, президент продолжил:

— В следующем году мы соберем здесь, в Вашингтоне, различные группы защитников окружающей среды и обсудим с ними план противодействия глобальному потеплению, обеспечения населения чистым воздухом и водой, сохранения природных ресурсов и всего такого, что должно прийтись по вкусу активистам «Сьерры» и прочим любителям живности. Десять с половиной миллионов, я понимаю. Мы даже предложим амнистию тем радикалам, что преступили закон во имя защиты окружающей среды, и согласимся остановить бурение в Арктическом национальном заповеднике в обмен на обещание не взрывать буровые платформы в Заливе и не наносить ущерб собственности. Мы отберем у оппозиции голоса «зеленых».

Ублажать защитников хлопковой мыши в Ки-Ларго и крохотных дроточников[3] в Теннесси? Затормозить экономический рост и медленный, но верный подъем на рынке занятости во имя интересов виргинских виноделов? Помириться с психами, взрывавшими горное оборудование, устраивавшими диверсии на электрораспределительных сетях и даже убивавшими при этом людей?

— Уверены, что хотите простить преступников, мистер президент? Большинство консерваторов, возможно, и либералы, но при этом они еще и законопослушные граждане. Не думаю, что радикалы составляют такой уж большой блок голосов.

А уж спонсоров среди них наверняка намного меньше.