Врата Аида

— Не напрягай… э… воображение. Позавчера капитан заказал коробку сигар, и я всего лишь отнесла ее на яхту. Не более того. А теперь проваливай.

Чуть дальше по улице с окон художественной галереи с некоторым опозданием снимали солнцезащитные экраны. Джейсон вдруг остановился, да так резко, что идущая за ним парочка едва уклонилась от столкновения, сойдя с узкого тротуара. Словно зачарованный, не замечая ничего вокруг, он смотрел, не сводя глаз с написанной акриловыми красками картины, с фотографической точностью изображавшей колибри над цветком гибискуса. Яркие, словно дышащие краски создавали впечатление, что картина подсвечена изнутри. Сам того не замечая, Питерс сжал золотое колечко, висевшее на цепочке у него на шее.

Что картина делает здесь? Ее же продали пять лет назад богатому девелоперу на Багамах. Почему она снова оказалась на Сен-Бартсе?

Согласно дате над подписью, художник закончил ее за несколько недель до того, как его жизнь перевернулась с ног на голову.

Это Джейсон знал.

На картине стояло его имя.

Он потряс головой, отгоняя неуместные мысли и воспоминания. Вот только избавиться от них невозможно. Да и нужно ли? Джейсон напомнил себе, что приехал сюда работать, а не размышлять о жестокостях и неопределенностях жизни. Он повернулся и зашагал в обратном направлении, туда, откуда шел. Думать надо не о том, что сделано, а о том, что предстоит.

По пути к «зодиаку» Питерс присоединился к группе из пяти или шести человек, собравшихся у форштевня одной из яхт. В салоне, за толстой стеклянной дверью, американская кинозвезда, имя которой вылетело у него из памяти, пила чай. Джейсон смешался с толпой, но внимание его было направлено не на женщину за стеклом, а на судно, пришвартованное левее, — «Фортуну».

На пирсе, по обе стороны от трапа, замерли со сложенными на груди руками двое здоровяков. За зеркальными стеклами очков бесстрастные лица. На каждом, несмотря на жару под сорок, свободный нейлоновый жилет с логотипом какой-то команды Национальной бейсбольной лиги. Духота их, похоже, не беспокоила — ни у одного, ни у другого ни капельки пота на лбу.

Необходимость выставлять охрану, главной задачей которой было недопущение на борт нежелательных гостей, определялась известностью, порой даже печальной, владельцев многих из стоящих здесь яхт. Впрочем, сейчас Питерса интересовало другое: есть ли на борту «Фортуны» другие вооруженные люди?

Вернувшись на «зодиак», он запустил мотор и неторопливо двинулся через бухту, делая вид, что разглядывает пришвартованные суда. Достигнув «Фортуны», Джейсон задержался возле нее не дольше, чем возле других яхт. Матовое стекло мостика не позволяло рассмотреть находившихся на мостике людей, которые — насчет этого никаких сомнений у него не было — наблюдали оттуда за носовой частью яхты. Он успел заметить мощные прожекторы, то ли служившие резервными источниками освещения, то ли соединенные с датчиками веса. Так или иначе, забраться на «Фортуну» спереди не представлялось возможным. К тому же и сама палуба находилась в десяти, а то и пятнадцати футах над его головой. Чтобы выдать себя, достаточно едва слышного звука, легкого удара о корпус, чего нельзя исключить даже при минимальном волнении. Нет, от этой идеи лучше отказаться.

Продолжая путь, Джейсон обратил внимание на два якоря, висевших под открытыми над самой ватерлинией люками. Последние были устроены таким образом, чтобы наглухо закрываться после подъема якорей. А что, если…

Питерс неторопливо развернулся и повел «зодиак» в обратном направлении. На этот раз он остановился под самым носом «Фортуны», в том единственном месте, где его не могли увидеть ни с палубы, ни с мостика. Внимательно осмотрев люки и мысленно измерив их диаметр, мужчина с сомнением покачал головой. Пролезть в столь узкое отверстие мог далеко не каждый.

Он повернул «зодиак» к горловине бухты и добавил скорости.

Еще через несколько минут лодка подошла к покачивавшемуся у буя небольшому баркасу, на единственной мачте которого, между развешенными сушиться рубашками, шортами и прочим, болтался американский флаг. Натянутый брезент укрывал кокпит от послеполуденного солнца. В знойном воздухе звучала музыка сальса, которую передавало радио Пуэрто-Рико. Внешне баркас мало чем отличался от других суденышек, бороздящих прибрежные воды, — еще одна американская лодчонка, остановившаяся у Сен-Бартса, в виду городка, окруженного живописными зелеными холмами.

Приноровившись к плавному покачиванию «зодиака», Джейсон выпрямился и громко постучал по фибергласовому корпусу:

— Пако! Пако, проснись!

Реакция последовала незамедлительно. За радостным лаем послышалось громкое царапанье, потом появилась косматая собачья голова, а следом и плотное туловище с беспокойным хвостом. Влажные карие глаза смотрели на визитера с таким чувством, которое при описании женщины назвали бы вожделением.

На Питерса явление собаки произвело примерно тот же эффект, что и свежий ветерок на хмурые тучи.

— Соскучился, Панглосс? Ну, конечно. Иди разбуди Пако.

Пес закружился на месте.