Врата джихада

В тот вечер мы случайно встретились в аэропорту. Я провожал свою двоюродную племянницу, отправлявшуюся на отдых в Испанию. Дождавшись, когда она пройдет погранконтроль, повернул к выходу и тут попал в медвежьи объятья Ксана. Я был ошеломлен, от неожиданности чуть не потерял дар речи. Помяв меня маленько, а заодно и облобызав, мой друг восторженно заявил, что мы давно не виделись, и встречу надо отметить. Он ждал делегацию пакистанских бизнесменов: рейс задерживался, и Ксан прохлаждался в баре ВИП-зала.

Разумеется, я не сумел отказаться (хотя планировал холостяцкий ужин у себя в Печатниках). Мы выпили, потом повторили, закусив креветками под чесночным соусом и цыпленком-гриль. Поговорив о всяких личных проблемах, перекинулись на философские темы (будущее человечества и прочая ерунда) а после третьей Ксана потянуло на воспоминания. Ну, все как обычно.

Расслабившись и откинувшись на спинку кресла, он заявил, что любые попытки объяснить мир «смешны и нелепы», и это пустая трата времени.

—Кто, кто объясняет? — вопрошал Ксан, подливая себе водки.

Людишки, которые собственное существование не могут толком понять, в собственных поступках разобраться.

Осторожно попытавшись возразить (все-де зависит от конкретного индивида), я вызвал шквал насмешек. У меня, было сказано, мышление технаря, который все старается разложить по полочкам, во всем найти внутренний смысл.

—Жизнь непостижима, — разглагольствовал он, — и нечего подводить ее под общий знаменатель.

Я не стал напоминать о том, сколь избит и банален его тезис чтобы не сердить Ксана и не лишить себя возможности услышать очередную занимательную историю. Расчет оказался верным, и Ксан рассказал о покушении на президента. Но это было только начало.

Через неделю после покушения, а произошло оно

декабря, Ксан отправился в один из дальних районов столицы. Солнце светило обманчиво ярко и не согревало ни тело, ни душу. Зима выдалась удивительно холодной: по Исламабаду гуляли свирепые ветры, ночью температура опускалась до минус четырех-пяти. Состоятельные горожане включали газовые и масляные обогреватели, а бедняки кутались в дешевые одеяла, вымаливая у Аллаха тепло и достаток.

В то время Ксан занимал должность консула и тратил немало времени на решение проблем росграждан, которых занесла нелегкая в Пакистан. В назначенном месте его ждала машина ОРУ, белая «тойота-королла». Номера замазаны то ли грязью, то ли темной краской. Ему предложили ехать следом, и тут он намучился. «Королла» двигалась по замысловатому маршруту, петляла маленькими улочками: очевидно, чтобы впоследствии Ксан не сумел проделать этот путь самостоятельно.

Почти в каждом квартале ОРУ располагало своим особняком, о точном местонахождении которого сотруднику российского консульства знать не следовало. Вообще-то, в данном случае это был не особняк, а убогая халупа: пленник, которого здесь содержали, рылом не вышел, чтобы претендовать на более презентабельное здание.

Ему было сорок с небольшим. Одет не по сезону: за­стиранный шальвар-камиз протерся на локтях и коленях, сквозь прорехи виднелось голое тело не особо приличный вид для мусульманина. Ни свитера, ни куртки. На босых ногах болтались резиновые шлепанцы, а более никаких предметов туалета на этом человеке не было. Лицо посинело от холода, а руки, скованные наручниками, он плотно прижимал к груди

думал, наверное, что так можно согреться.

Ксану бы пожалеть его, да что-то останавливало: мо­жет, глаза, смотревшие изучающе-спокойно, или упрямый рот, выдававший натуру, не привыкшую пасовать под ударами судьбы. Звали человека Аббасом, и о его существовании Ксан узнал совсем недавно.

Аббаса вывели на улицу он подпирал обшарпанную бетонную стену, ежился от холода и щурился от яркого дневного света. Рядом красовались два угрюмых шпика, казалось, не обращавших внимания на своего пленника.

Один лениво хмыкнул при появлении Ксана и, не тратя времени на приветствие, коротко бросил:

Можете говорить.

Ксан представился, затем задал банальный и едва ли уместный вопрос: «Как поживаете?». Аббас усмехнулся, выпятив подбородок, указал на свои скованные руки.

За пять дней до этого Ксана, занимавшего в то время должность консула, вызвали в пакистанский МИД. Директор Третьего европейского департамента Сохейль Зак сообщил о задержанном российском гражданине, к которому пакистанцы готовы разрешить консульский доступ. Чиновник самодовольно вещал о том, как оперативно Исламабад откликается на российские просьбы. Врал, конечно.

Россия тогда интересовалась результатами боевой операции в приграничных с Афганистаном районах, где спецназ отловил кучу боевиков. Среди них были чеченцы, татары, башкиры и прочие «дикие гуси» с российских просторов. Пакистанцы обычно всячески тянули с разрешением консульского доступа, это занимало немало времени, до года, а то и больше. Поэтому в данном случае, как решил Ксан, речь шла о человеке, который не представлял для паков никакой ценности. Отработанный материал.

Агент расстегнул наручники, и Аббас принялся расти­рать руки.

—   Как поживаю. Неплохо.