Врата времени

— Да, свои, — не заметил я очередную колкость. — Видишь ли, в ее челюсть не попадал осколок снаряда, и ей не пришлось после этого еще пять дней проторчать раненой в окопе под огнем противника, — меня вдруг затрясло от ярости.

— Дэн, прости, пожалуйста. Я этого не знала, — извинилась Алиса.

Но меня уже понесло:

— И вообще, — продолжал я орать, не обращая внимания на ее извинения. — Что тебе еще не нравится, кроме моей лысины и вставной челюсти? Может, то, что именно мне пришла в голову идея, которую поддержали все, включая президента? Или то, что я смог обойтись без десяти тысяч пехотинцев? Тогда какого черта ты пошла со мной? Не потому ли, что твой папаша-генерал решил отхватить кусочек славы? Что же это такое, как не милитаристский паразитизм? Более того... — Я продолжал бесноваться, не давая ей вставить ни единого слова. И орал при этом, оказывается, так громко, что на вопли сбежались любопытные. Какие-то мужчина и женщина внимательно смотрели на нас с обочины. Я сразу заткнулся, но было поздно, и как только мы поравнялись с ними, мужчина сказал:

— Эй, новичок, ты чего такой сердитый? — Он протянул мне бутылку. — На вот, выпей. Помогает от твоей хвори. У нас тут в Мэрадленде не принято ругаться.

— Спасибо, не надо, — сказал я в ответ и попытался обойти их, но женщина — помесь Джейн и Лилиан Расселл — обвилась вокруг моей шеи и заворковала:

— Пойдем со мной, лысенький. Ух какой ты милашка! Выпей Пойла и пошли. Мы идем на праздник Плодородия, на ферму Джоунза. Туда придет сам Поливайнозел. Он сегодня ночью снизойдет до нас, простых смертных. Мы с тобой займемся любовью и заложим основу хорошему урожаю. Я ведь там не какая-нибудь... Я нимфа Поливайнозела, ты не думай.

— Простите, — сказал я. — Но мне надо идти.

Вдруг на голову мне полилась струйка какой-то жидкости. Сначала я не сообразил, что это такое, но учуяв запах Пойла, рассвирепел. И пока мужчина продолжал поливать мою лысину Пойлом, я освободился из объятий его подруги и швырнул эту даму прямо в него. Оба повалились на землю, а я схватил Алису за руку и помчался по дороге.

Пробежав с четверть мили, я перешел на шаг, чтобы отдышаться. Сердце готово было выскочить из груди, голова превратилась в чугунный колокол. Видно, даже после тренировок я не был готов к подобным нагрузкам.

Впрочем, когда я заметил, что и Алиса чуть жива, настроение мое улучшилось.

— Они нас не преследуют, — сказал я. — И знаешь, мы с такой легкостью передвигаемся по Зоне, что пожалуй, рота морской пехоты могла бы сегодня ночью...

— Мы уже четыре раза пытались, — оборвала меня Алиса. — Дважды днем, дважды — ночью. Первые три отряда пропали без вести, а что случилось с четвертым, ты видел сам.

Некоторое время мы шли молча. Потом я сказал:

— Послушай, Алиса, давеча я не сдержался и едва не накликал на нас беду. Так может, нам лучше забыть прошлые обиды и начать все с начала?

— Нет уж! Я, конечно, постараюсь с тобой не ссориться, но уволь меня от «приятельских отношений». Может быть, когда я отведаю Пойла, ты мне и начнешь нравиться. Но это вряд ли.

Убедившись на собственном опыте, что язык мой — враг мой, я промолчал.

Воодушевленная моим молчанием, — а может, заинтригованная — Алиса продолжила:

— Кстати, вполне может случиться так, что нам придется в конце концов пить Пойло. Воды у нас нет, и если жажда мучит тебя так же, как меня, то я представляю, как тебе нехорошо. А нам еще часов четырнадцать, если не все двадцать, обходиться без воды. Да еще при этом постоянно двигаться. И что с нами будет, если, допустим, придется пить по необходимости, а вокруг не будет ни одного источника влаги, кроме зараженной реки? В конце концов, Пойло ведь не смертельный яд. Давай представим себе такую ситуацию.

Судя по всему, если мы выпьем Пойло, то самое страшное, что нас ждет, — это беспредельное счастье. Ведь неизвестная нам субстанция — называй ее Пойлом или еще как-нибудь — на самом деле хитроумнейший из всех известных наркотиков. Он, как и другие наркотики, дает ощущение постоянного счастья, но в отличие от них не только не вредит человеку, но приносит ему массу благ...

Я не мог больше молчать:

— Это очень опасный разговор!

— Вовсе нет, мистер Темпер! Я излагаю только факты.

— Мне это не нравится.

— И что же вас так смущает?

— Меня ничего не смущает! — сказал я немного тверже. — Лично мне нечего стыдиться. Но наркоманами были мои родители. Отец умер в государственной больнице штата. Маму вылечили, но она сгорела, когда в ресторане, где она работала, вспыхнул пожар. Оба похоронены на старом Мелтонвиллском кладбище в пригороде Онабака. Когда я был моложе, я приходил к их могилам ночью и выл от горя на небеса, которые были столь несправедливы к моим родителям...

— Мне очень жаль, Дэн, что так случилось, — тихо, но твердо сказала Алиса. — Но не кажется ли тебе, что ты переигрываешь с сентиментальностью?

Я сразу умолк.

— Ты права. Просто ты все время хочешь уколоть меня, и я...