Врата времени

Она попыталась выдернуть руку. Я стиснул ее еще крепче. Алиса изловчилась и врезала мне по роже кулаком. Я ослеп от ярости. Но не настолько, чтобы не попасть ладонью по ее щеке. Тогда Алиса применила захват и не проведи я вовремя контрприем, сломала бы мне руку. Заломив Алисе руки за спину, я прижал ее к земле. Тот случай, когда маленький мужчина лучше большой девочки.

— Ну? В чем дело? — заскрежетал я зубами.

Алиса не отвечала. Извиваясь змеей, она стонала от бессилия, потому что знала, что ей не вырваться.

— Ты бесишься по той же причине, что и я?

Она перестала дергаться и очень тихо произнесла:

— Да.

Я освободил ее руки. Она перевернулась на спину, но даже не попыталась встать.

— Ты хочешь сказать, — спросил я, все еще не веря своему счастью, — что любишь меня? Как я — тебя?

Она кивнула. Я вложил в поцелуй всю ту страсть, которую минуту назад собирался истратить в рукопашной.

— Все еще не могу поверить. В том, что я в тебя влюблен, нет ничего удивительного, хоть ты и ведешь себя так, будто мерзее меня нет ничего на свете. Но ты-то с какой радости в меня влюбилась? И если была влюблена, то почему так мучила?

— Тебе не понравится то, что я скажу, — ответила она. — Конечно, я могла бы наплести что-нибудь из того, что в таких случаях говорят психологи: схожие профессиональные и иные интересы, одинаковый образовательный уровень... Но какое это имеет значение теперь? Это случилось со мной, и все. Хотя противилась я изо всех сил. Старалась придерживаться вывернутого наизнанку принципа Джемса: если притворишься кем-то, то станешь таким на самом деле. Я и пыталась притвориться, будто ненавижу тебя.

— Но почему? — настаивал я. Она отвернулась, но я взял ее за подбородок и развернул к себе. — Давай выясним все до конца.

— Помнишь, как я все время подтрунивала над твоей лысиной? На самом деле я была просто без ума от нее. Это-то меня и мучило. Все проанализировав, я поняла, что люблю тебя из-за моего комплекса Электры. Я...

— Ты хочешь сказать, — возвысил я голос, — что влюбилась в меня потому, что я лыс, как твой отец, и одного с ним возраста?!

— Нет-нет. Это я себе внушила так. Чтобы возненавидеть тебя и положить конец моим любовным страданиям.

Сказать, что я был как громом поражен — значит не казать ничего. Если бы я не лежал на земле, то, наверное, от удивления не устоял бы на ногах. Алиса Льюис оказалась типичным продуктом своего времени — малейший всплеск теплых чувств по отношению к родителям служит нынешней молодежи сигналом: пора бежать на прием к ближайшему психотерапевту.

— Я в ужасном положении, — продолжала Алиса. — Не могу понять, люблю ли я в тебе образ отца или тебя самого. Мне кажется все же...

Она подняла руку, чтобы погладить меня по голове. Я отстранился и, обиженный, хотел отвести ее руку, но Алиса все же провела ладонью по моей лысине. И вдруг воскликнула:

— Дэн! У тебя ежик на голове!

— Что? — охнул я и поспешно провел рукой по черепу. На макушке пробивались первые ершистые волоски. — Так вот что имела в виду та девица! Помнишь, там, на дороге, одна из нимф Поливайнозела, показав на мою голову, сказала, что, если бы не это, она бы подумала, что я еще не пил Пойла? Они начали расти из-за Пойла, понимаешь?! Помнишь, тот мужик вылил его на мою голову? — я был на седьмом небе. Подпрыгнув, я заорал как сумасшедший: — Иа-хха-ха!

И вдруг, едва успело стихнуть эхо, в ответ раздалось ржание, от которого кровь застыла в моих жилах. Ясное дело:

— Поливайнозел!

Я схватил Алису за руку, и мы помчались по дороге, остановившись только через полмили на пригорке возле 24-го шоссе. После такого марафона и я, и Алиса просто изнывали от жажды. Но все же кое-как отдышались и влились в процессию, которая направлялась в Онабак. До городской черты оставалось примерно полмили.

Я то и дело оглядывался, стараясь разглядеть осла. Но его нигде не было. Впрочем, это отнюдь не означало, что Поливайнозел прекратил погоню. Он вполне мог затеряться в толпе. А толпа, надо сказать, была огромная. Люди шли, нагруженные корзинами и бутылями, у многих в руках горели факелы.

От одного из попутчиков я узнал, что народ спешит на церемонию отплытия баржи, которая отправляется от причала на дальнем конце Главной улицы.

— Говорят, что Мэрад — да будет Бык ему именем — собирается воскрешать мертвецов у подножия холма, с которого бьет фонтан из Бутыли. Что ж, поживем — увидим. В любом случае повеселимся от души — шашлыки, Пойло, трахайся сколько влезет...

Что на это возразишь? Для местной публики эти три пункта программы составляют основу всех увеселений.