Вратарь и море

Лена быстро взглянула на Туре и кивнула. Как же; хорошо, что теперь меня это не касается. Лучше я соль овцам отнесу. Или в море с дедом выйду, или еще чем-нибудь осмысленным займусь. Все-таки дурацкая вещь этот их футбол.

– А ты пойдешь, Трилле? – вдруг спросила Биргитта.

Я прокашлялся. Мало удовольствия сидеть зрителем на трибуне, когда ты сам до недавнего играл за эту команду. Но сидеть на трибуне вместе с Биргиттой – совсем другое дело. И если мощные удары Кая-Томми произведут на нее впечатление, всегда можно ввернуть, что у него техника слабовата. Я ответил «да», хоть у меня оставались большие сомнения.

Когда я уже собрался уходить, Лена поймала меня в дверях.

– Как ты в смысле презентации, норм?

Я посмотрел на будильник и прикусил щеку.

– Вроде да.

Матч и ярость

– Привет, Трилле. Приболел?

Аксель, наш старый футбольный тренер, уселся рядом со мной на облезлой трибуне.

– Нет, – буркнул я. – А ты?

– Тренирую теперь младших, на два года моложе вас. Ивар непременно хотел сам вас вести, – сказал он беззаботно. – Он, конечно, крут.

Я хотел поспорить, но заметил Биргитту, она как раз парковала велосипед у футбольной коробки. Эллисив, которая наверняка весь день просидела в школе за работой, окликнула ее, проходя мимо, и теперь они вдвоем шли к нам через школьный двор. Биргитта увидела меня и помахала. И у меня в груди взмыла в небеса ракета.

– Завел себе даму сердца? – спросил Аксель и пихнул меня в бок.

– Да нет.

Я почувствовал, что залился краской до кончиков ушей.

– А у тебя как дела, не надоело в кафе ходить?

Аксель засмеялся и подвинулся, давая место Эллисив с Биргиттой.

– Моя дама меня бросила. Так что я хожу не в кафе, а мимо.

– Бросила тебя?

– Да еще как, с громом и молниями. Привет, Эллисив!

И вот сидим мы с Акселем, моим бывшим тренером, на трибуне, рядом с каждым дама, которая на самом деле не его дама, и смотрим футбол. Я и сам с трудом верил, что это со мной происходит. Биргитта все время задавала вопросы и смеялась своим тихим переливчатым смехом.

Как же; вовремя я бросил играть в футбол! Права Лена: нет смысла продолжать делать то, что ненавидишь.

Вдобавок ко всему Кай-Томми, как будто мне в подарок, несколько раз фантастически промазал по воротам, грязно при этом ругаясь на все поле. Надеюсь, мимо Биргитты это не прошло. Хотя по ней ничего не было заметно. Может, она такой норвежский пока не выучила?

Светило солнце, было тепло, приятно, и жизнь вообще казалась лучше некуда, если бы не одна досадная загвоздка. В воротах вместо щуплой девчонки, которая весь матч вопит как резаная и командует, молча стоял здоровяк Туре.

Чем дольше длился матч, тем больше я нервничал. Когда уже Ивар выпустит Лену?

– Лена тоже болеет? – спросил Аксель.

Я помотал головой. Но как ни гнал я от себя неприятное чувство, мне было больно видеть Лену в одиночестве на скамейке запасных. Никто из мальчишек к ней не подсел.

Она не вышла на поле и после перерыва. И даже когда Туре так позорно не взял мяч, что стыд один, Ивар не поменял его на Лену. Наши проигрывали уже 0:3. Ивар невозмутимо отдавал указания, исход матча его, похоже, вообще не интересовал. Парни на поле работали как проклятые.

– Почему Лена не в игре? – спросила теперь Эллисив.

Аксель ответил, что иметь в команде двух вратарей – неплохая затея, вдруг Лена заболеет, например, и что Туре надо для этого пообвыкнуться в воротах.

Я сглотнул. Радоваться жизни больше не получалось: с Биргиттой хорошо, но внизу на скамейке запасных сидит во вратарских перчатках и закрыв лицо козырьком кепки моя ближайшая соседка, и над ней висит черное мрачное облако.

Лену поставили на ворота за пять минут до конца матча. Она легко взяла прицельный мяч, и сразу раздался финальный свисток.

Я нашел ее дома за сараем. Она била мячом по стене. От каждого удара чайки взлетали в воздух.

– Туре надо тренироваться, а то если ты вдруг заболеешь, будет беда, – начал я осторожно.

Лена перестала лупить по мячу и смерила меня таким взглядом, будто большего идиота она еще не встречала.

– Беда? Трилле, мы продули матч! Я лучше его, Трилле!

Новый удар в стену.

– Но… – сказал я.

– Туре стоит на воротах, потому что его папаша – директор команды.

Лена так стукнула по мячу, что он улетел на камни у самого моря. Сарай охнул слуховым окошком.

Я почувствовал, что устал от Лениной злости по любому поводу.

– Что думаешь делать?

– Думаю, придется мальчиком стать, – прошипела она злобно и ушла, бросив краги на земле.

Киша

– Ты жила в Африке?

Я с удивлением озирался в комнате Биргитты. В прошлый раз я не заходил дальше кухни. Но сегодня нам надо было доделать презентацию. Лена уехала на тренировку и собиралась прийти позже. Я рассматривал фотографии жирафов и слонов на стенах. На столе стояло фото самой Биргитты: выгоревшие волосы совершенно белесого цвета, а в обнимку с ней девочка столь же; густого черного цвета, как Биргитта – белого.

– Мама открывала кофейню в Амстердаме, не одна, а вместе с другими людьми, – объяснила Биргитта. – Кофе привозят из маленьких хозяйств в Кении, и мы год жили там, чтобы наладить пересылку кофе.