Вратарь и море

Дед правил в открытое море. Ни я, ни Исак не спорили с этим. Мы все знаем Лену. Она не из тех, кто, разобидевшись, поедет в город. Рвануть в океан больше в ее стиле.

– Небось держит курс на Крит, – попробовал рассмешить нас дед.

Но у него не получилось. Исак был землистого цвета. Я первый раз видел его в таком состоянии.

Мы долго шли молча.

– Ты уверен, что она взяла этот курс? – наконец не выдержал Исак. Он так беспокоился, что не мог стоять на месте.

Дед покачал головой.

– Может, стоит развернуться и искать…

Исак не договорил. Мы все трое увидели это одновременно. Маленькая лодочка дрейфовала по предвечернему морю – кипенно-белая, с зелеными, только покрашенными скамейками. Моя лодка.

Совершенно пустая.

Теперь я знаю, как смертельно испуганный отец зовет своего ребенка. Потому что Исак кричал так, что у меня чуть сердце не разорвалось.

– Лена! – разносился его крик над тихим безмолвным морем. – Лена!

Я не кричал. Я не мог даже смотреть на белоснежную лодку. Опустился без сил на палубу и уставился на дедовы сапоги.

– Надо… сообщить… надо… вызвать, – бормотал Исак, не попадая в клавиши телефона. – Ле-на! – снова закричал он.

– Исак, подожди, – сказал дед и показал рукой на горизонт. – У Лены все путем, по-моему.

Над Коббхолменом вился дымок.

Мы увидели ее издали. Она неподвижно стояла на старом причале в футбольных бутсах и красном костюме. Черные волосы упали на лицо, кулаки сжаты.

Исак спрыгнул на остров, когда до него было больше метра. В два прыжка он добежал до нее и схватил на руки как перышко.

Сначала ничего не произошло, потом Лена заплакала. Она плакала и плакала, а Исак качал, качал ее на руках, пока она не затихла.

Тогда дед заглушил мотор, прокашлялся и сказал:

– Сосиски жаришь?

Лена вытерла глаза рукавом и кивнула.

– А еще остались?

Лена кивнула второй раз.

У нее, как я понял, был план перебраться на Коббхолмен насовсем. С собой она взяла еду и спальный мешок. Лодку она сама столкнула в море, чтобы не было соблазна вернуться.

– Но почему ты не хотела домой? – тихо спросил Исак.

Лена не ответила. Она ворошила палкой в своем распрекрасном костре и молчала как дохлый краб.

– Лена?

– Потому что меня никто не любит.

Эти слова задели и меня, и деда, и Исака.

– Но Лена!.. – Исак смотрел на нее с отчаянием. – Почему ты так говоришь?

– Потому что это правда, – буркнула Лена.

– Нет, это неправда, – возразил Исак.

Лена опрокинула в огонь чурбак, взвился столп дыма и шипящих искр.

– Я совсем не такая, как вам нужно. А тогда какая разница, могу и здесь жить.

– Ты как раз такая, как нам нужно… – начал Исак.

Лена завелась с места в карьер.

– Вот этого не надо! Ни одна зараза не ценит того, что у меня получается! Зато математика, музыка и прочее дерьмо, которое мне по барабану и не получается, – тут вам вынь да положь пятерки, иначе трагедия!

Она с остервенением поворошила костер.

– Я вам не рождественский венок, чтобы украшать собой Щепки-Матильды и срывать аплодисменты на синтезаторе! Чтоб он сдох!

Исак готов был ответить, но не успел – Лена зарыдала.

– Вы с мамой не были ни на одном моем матче! А ты, Трилле, вообще…

Она замолчала.

Я смотрел на нее как побитая собака. Но Исак обнял ее за плечи и стал рассказывать, что был на матче. И видел штрафной, который она взяла. И слышал, как Лена командует порядком на задней линии, хотя это ее первый матч в городе. Исак видел, как быстро и четко она выстроила стратегию игры. И слышал, как девочки из ее команды, хотя они на два года старше, ценят и хвалят ее. Но ему пришлось уйти за пять минут до конца матча, потому что у одного молодого человека на другом краю города случился инфаркт.

Лена вытерла глаза и посмотрела на него недоверчиво.

– Ты видел штрафной? – спросила она и затаила дыхание.

Исак кивнул.

– Ты видел, что она целилась в левый угол, а я все равно прыгнула в правый?

– Я все видел, – сказал Исак.

Лена выпрямила спину, расправила плечи, и у нее сделалось какое-то странное выражение лица.

– Исак, а ты видел тогда…

– Я все-все видел, – сказал Исак. – Я был самым гордым папой на всем стадионе.

На пути домой мы поймали белую лодочку и прицепили ее к «Троллю».

Я чувствовал, что Лена смотрит мне в спину. Я так и не сумел сказать ни одного слова.

Когда мы уже шли к дому, и я плелся позади всех, она остановилась под рябиной и подождала меня.

– Трилле?

Я сглотнул.

– Давай опробуем завтра твою лодку.

Я кивнул.

Разговоры о важном

Все-таки Лена очень странная. Когда мы на следующий день ранним-ранним утром сталкивали мою лодку в воду, то словно бы и не было между нами никаких размолвок.

– Скажи, крутой катерок? Это Ларс мотор присобачил.

Я потянулся и дернул шнур. Мотор сразу завелся. Ай да катер, высший класс.

И вот мы уже мчим с ветерком. Но радоваться у меня не получалось. Здоровенный ком перекрывал горло, едва я разрешал себе подумать, что это моя лодка. Я ее не заслужил.

Когда мы выключили мотор и собрались удить рыбу, я набрал воздуху и сказал:

– Лена, прости, что…

Лена отмахнулась от меня.

– И ты прости и вообще…

Я криво улыбнулся, но чувствовал, что вопрос не исчерпан. Он не такой легкий.