Вредность не порок

— Чайку сейчас — самое время! — пробасил Стас. — Захолодало…

— Да, — подхватила бабка. — И откуда такой аспид только взялся! Чуть успели! Одна бы я пропала!

Тут все расчувствовались и стали угощать друг друга чаем и конфетами. Выпив по чашечке (а перед этим — по рюмочке), расслабились, подобрели и начали рассуждать о русских обычаях и народной мудрости. Соглашались друг с другом во всем, даже если три минуты назад утверждали совсем обратное. Закончилось все пением русских народных песен, ведомых уверенным маминым сопрано.

Проснувшись утром, я сладко потянулась, но, вспомнив свою вечернюю промашку, нахмурилась. Хотя, судя по тому, что мама в данный момент не сидела на краешке моей кровати, можно было предположить, что буря миновала. Полежав еще минут пять и окончательно уверив себя в благополучном исходе, я замурлыкала песенку и поднялась. Почти сразу же дверь приоткрылась, и я увидела маму. Встретившись со мной взглядом, она заулыбалась:

— А я слышу — мой малышик поет!

Этого было вполне достаточно, чтобы испортить мне настроение, но далее последовала насторожившая меня фраза, поэтому обидеться я забыла:

— Вставай скорее! Мы все тебя ждем!

Куда это они меня ждут? Это зачем еще? Я все равно никуда не поеду! Просто бред какой-то! Увижу этого Вовика, башку сверну! Я торопливо оделась, причесалась, застелила кровать. Выглянув в горницу, увидела, что все уже сели за стол, на котором красовались оладушки, домашний творог, сметана, варенье и прочие вкусности, приберегаемые бабкой, по-моему, исключительно для мамы.

— Эй, эй! — заволновалась я. — Без меня не начинайте!

— Да, да! — тут же откликнулась мать. — Ждем!

Она подозрительно весело улыбалась. Переведя взгляд на Стаса, я увидела, что он с трудом удерживается от смеха, а в его глазах водят хоровод веселые чертенята. Один лишь папа сидел с более-менее приличным выражением лица. «Ох, не к добру это!» — решила я, направляясь чистить зубы.

За столом царило подозрительное благодушие. Все шутили и смеялись. Наконец мне удалось выяснить, что после завтрака они уезжают домой.

— Я вчера забыла сказать тебе, Стасенька! — улыбаясь, вспомнила мама. — Мы и приехали не ко времени, потому что я уезжаю. На пару недель. А то ты, думаю, ждать нас будешь. У папы в академии, сама представляешь, что за время.

— А-а! — я понятливо закивала. — Теперь ясно! То-то я удивилась…

Это было сказано из вежливости, на самом деле я задумалась, а почему тогда она пыталась переманить меня в Москву? Сама уедет, папа до ночи будет возиться с двоечниками, а я?

— А в Москву зачем звала? Весь день все равно дома никого не будет? — не удержалась я. — Вы со Стасом уедете, папа весь день занят? А я?

— Да нет, — скромно потупилась мама, — Стас со мной не едет. У него отпуск. И ему надо отдыхать!

— М-м! — ответила я, ясно представляя, что в огороде бузина, а в Киеве дядька. — И что?

Неожиданно в разговор встряла бабка Степанида:

— Конечно, Вера права! Совсем замучился парень!

Смотри вон, синяки под глазами. Надо отдохнуть да сил набраться. Так где тебе больше нравится? Мне самой-то все равно, где хочешь, там и поселю.

Я замерла с полным ртом сметаны. Склонившись над тарелкой, судорожно раздумывала, как мне быть, потому что проглотить ее сейчас не могла, а выплюнуть при всех не позволяло воспитание.

— Стасенька, налить компотика? — озаботилась мама.

Титаническим усилием воли я проглотила сметану, подняла на нее глаза, но не удержалась и закашлялась.

Уставший, обессиленный Стасик с большим удовольствием хлопнул меня по спине, да так, что чуть не выколотил с трудом проглоченный продукт. «Ну погоди!» — подумала я и обратилась к маме:

— Это что, заговор?

На меня смотрели четыре невинных наивных человека, практически одновременно моргая удивленными честными глазами. Папа озаботился:

— О чем ты, доченька? Просто надо же Стасику отдыхать, он не железный. Правда, Стас?

Нежелезный Стасик вяло кивал и пытался прикусить две губы одновременно, чтобы не смеяться. «Подожди! — злобно засверкав глазами, решила я. — Ты у меня действительно устанешь!»

— А вместе вам повеселей будет, да и Степаниде Михайловне поможете… — Отец явно старался побыстрее закончить свое выступление, опасаясь волны народных протестов с моей стороны.

Но я лишь скорбно поджала губы и проронила:

— И ты, папа…

Все загрустили. Но тут вмешался Стас:

— Да не буду я тебе мешать! Очень хочется тут за твоими женихами бегать! На хрена мне?

— Да! — обрадованно поддержала его мама. — На хрена ты ему нужна?

Бабка Степанида удивленно вскинула брови и, открыв рот, уставилась на маму. Та ничуть не смутилась и, улыбаясь, обратилась к бабке:

— Правильно я говорю, Степанида Михайловна? — Та неуверенно кивнула. — Ox, — немедленно загрустила мама, — как все же нравится мне имя Степанида!

Настоящее русское, гордое. А так живешь — Верка да Верка!

Бабка сразу оживилась и, довольно улыбнувшись, вступилась за маму:

— Да что ты. Вера! Ерунда! Сама послушай, как твое имечко звучит — Вера! Первое дело на земле. Да еще не зря говорят: Вера, Надежда да Любовь…

Они принялись утешать одна другую, потом мама вспомнила: