Времена Антона. Судьба и педагогика А.С. Макаренко. Свободные размышления

Антон Макаренко: «Я уже говорил, что здесь надо знать и качество материала, и качество резца, уметь читать чертежи и т. д. Рядом с мальчиком 14–15 лет, который уже сам прекрасный фрезеровщик и руководит группой фрезеровщиков, вы видите мальчика лет 16–17 – начальника цеха, правда, может быть, цеха более простого, а уже в 19 лет юноша руководит сложным цехом. Этот путь, который для взрослого человека, может быть, потребует десяти лет, для мальчика на производстве потребует одного-двух лет. И оказалось, что этот ребенок в течение четырех часов делает полную норму рабочего восьмичасового рабочего дня».

Корпуса завода фотоаппаратов

Антон Макаренко: «Недавно приезжал ко мне врач. Я помню, что он у нас работал шлифовщиком на большом шлифовальном станке, где деталь доводится до последней степени точности, до сотой миллиметра. Он работал так. Ему мастер говорит:

– Пожалуйста, сними на сотую миллиметра – на „сотку“.

Он устанавливает на станке деталь и, не произведя никакой проверки, не работая никакими измерительными приборами, говорит:

– Пожалуйста, вот „сотка“».

Антон Макаренко: «Вопросы промфинплана, технологического процесса, снабжения, работы отдельных деталей, приспособлений, рационализации и контроля, норм и расценок, штатов и качества персонала ежедневно проходят перед коммунарами, проходят не как перед зрителями, а как перед распорядителями, которые не могут отмахнуться ни от одного вопроса».

Коммунар за работой

Антон Макаренко: «Последние годы коммуна имени Дзержинского жила на хозрасчете. Это совсем не пустяк. Вы представляете себе коллектив, который живет на хозрасчете? Это очень важное обстоятельство: он окупал расходы не только по школе, на жалованье учителям, на содержание кабинетов и прочее, но и все расходы на содержание ребят. Кроме того, коммуна давала несколько миллионов рублей чистой прибыли государству. Это удача огромная, потому что хозрасчет – замечательный педагог. Как будто он окончил три педагогических вуза. Он очень хорошо воспитывает».

Антон Макаренко: «Я мог тратить в год 200 тысяч рублей на летние походы, 40 тысяч рублей заплатить за билеты в харьковские театры. Я мог купить автобус, легковую машину, другую легковую машину, грузовую машину»…

Коммуна имени Дзержинского, то есть вчерашние беспризорники и малолетние преступники, показала всей стране, как надо хозяйствовать и что такое индустриализация на деле. Макаренко настаивал: для воспитания пригоден только «настоящий» труд, а не работа «понарошку». Но, с другой стороны, предупреждал: педагогика не должна потеряться в труде.

Если принять во внимание то, что в коммуне к воспитанию привлекались не только специалисты, не только воспитанники, но и все взрослые – инженеры, мастера, чекисты, абсолютно все, вплоть до технических работников, то итог таков: в коммуне все воспитывали всех и воспитывались сами.

Какое время на часах педагогики?

В педагогике Макаренко, кроме местоимения «как», есть место-имение «кого». Кого воспитывать? Без ответа на «кого» воспитание невозможно. К выпуску «продукта» воспитания нельзя приступить без заказа общества. Нельзя проектировать «человека вообще». Или просто «хорошего человека»: слово «хороший» весьма растяжимо. У каждой эпохи, у каждого общества – свои представления о хорошем человеке.

Один из последователей Макаренко за рубежом, немец Д. Лаутер утверждает, что они стремятся работать «с ясной целью и перспективой». Какая же у них цель? Лаутер: «Однажды мы сформулировали ее так: воспитывать полезных людей для лучшего мира». А какой он, лучший мир? Он где – в настоящем или будущем? Лаутер: «Мы хотим преобразовать мир, но при этом начинаем с самих себя». Вроде того, что сначала они преобразуют себя, а затем – остальных. Но без цели не «преобразовать» и самих себя. Немецкие коллеги хотели бы «перенести» педагогику Макаренко на немецкую почву, они полны благородных порывов, им опостылел индивидуализм, им наскучила обособленность каждого индивидуума, но приживутся ли макаренковские саженцы на современной немецкой почве, где «жесткий запрет на какие-либо средства объединения… под видом утверждения свободы обрекает молодых людей на одиночество»? Это сказано им же, Лаутером: «Хотя мы живем в относительно богатом обществе, где молодежь имеет неплохие шансы, следует признать, что чаще всего наши дети эгоистичны, не имеют жизненных ориентиров, не видят смысла жизни». Современное немецкое общество воспитывает людей так, чтобы они были противоположностью тем, которых воспитывал Макаренко. Сумеют ли немецкие поклонники Макаренко пойти против общества, в котором живут, и добиться успеха? Вопрос риторический.