Времена года. О времени и о себе

И забавнее всего выглядят дамы, привыкшие всю жизнь считать себя неотразимыми, а теперь прилагающие максимальные усилия для того, чтобы продлить это состояние и максимально растянуть во времени в поисках новой любви. Они холят и берегут себя так же, как в молодости, и ведут себя аналогично – носят мини-юбки и обильную косметику с полной уверенностью в том, что их формы прекрасно сохранились и по-прежнему соблазнительны. Но уже не всегда просто определить, что давит на рёбра и мешает дышать – уставшая от обильной жирной пищи печень или отработанные молочные железы, которые всё ещё преподносятся в качестве пышной обольстительной груди.

А толстый слой грима не в состоянии надолго зацементировать глубокие борозды морщин, которые предательски пробиваются через него и разбегаются по улыбающемуся лицу во время кокетливых заигрываний с молодыми мужчинами.

За моральной поддержкой некоторые из стареющих красавиц специально отправляются на продуктовые рынки, где можно поболтать с продавцами орехов и сухофруктов из кавказских республик, особенно учтивыми и всегда готовыми на комплименты, которые обнадёживают так же, как обманчивое солнце бабьего лета. И в очередной раз одна из них, уже не потаскуха, но всё ещё всеобщая любимица, нежно прислонясь ко мне где-нибудь на парковой скамейке, расскажет о том, как её до сих пор досаждают назойливые поклонники. Но современные дамы обладают определёнными техническими преимуществами и для того, чтобы удовлетворить потребности любой из них, или хотя подбодрить и поддержать, бывает достаточным просто войти в её чад.

Иронично наблюдая за этими многочисленными неуёмными попытками вскочить в последний вагон уходящего поезда, я уже начинаю сомневаться в своей половой принадлежности и задумываться над тем, что может быть уже перерождаюсь в мужчину, если с каждым годом меня всё больше раздражают женщины. И решаюсь опровергнуть категоричность оценок своих наблюдений по этому поводу, со слабой надеждой рассуждая о том, что может быть слишком рано тороплюсь закопать свою молодость. Но всё очевиднее факт того, что теперь уже точно «никто меня не любит так, как я», и всякий раз усаживаясь перед зеркалом, убеждаюсь, что хоть и выгляжу не хуже своих ровесников, тоже не молодею, и всегда найдется повод погрустить по этому поводу.

Волосы на голове уже не так активно пробиваются, зато уши через волосы – всё активнее, нос, и так занимающий значительное место на лице, выглядит ещё больше на фоне отвисших, усыхающих щёк. Я замечаю глубокую складку между левыми ноздрёй и уголком рта и в попытке выяснить причину появления, провоцирую ещё большее её углубление. На лице тут же появляется ехидная кривая усмешка и, испугавшись, я срочно максимально расслабляюсь и нежно чуть приоткрываю рот, возвращая лицу исходное спокойное выражение.

– Добрее надо быть, – укоряю я своего двойника, с удовольствием оценивая результат процедуры.

Понятно, что эта уродливая морщина возникла не случайно, и презрительная усмешка на лице появляется всё чаще в результате постоянного критического осмысления всего происходящего вокруг, но я так и не смогла возлюбить всех ближних своих и не научилась подставлять левую щёку, когда бьют по правой.

Заигравшись со своим любимым котом, я иногда доводила его до бешенства. Обид мой сожитель не прощал, и как бы я не пряталась и не пыталась его умаслить, успокаивался он лишь тогда, когда подкараулив, бросался из своего укрытия на мои ноги, впиваясь в них зубами. Так уж я устроена, что как тот кот далеко не всегда могу простить обидчика и забываю о нём лишь после того, как в качестве мести внушительно покусаю. Но если принять во внимание тот факт, что люди – тоже звери, это во многом оправдано, тем более, что люди в состоянии мстить гораздо изобретательнее и изящнее.

Продолжая «на зеркало пенять», я поднимаю глаза, чтобы встретиться взглядом с такими же и оценить качество и степень износа «зеркала души». Но глаза меняются меньше всего, они, можно сказать, вообще не меняются, меняется выражение глаз, а брови над ними – не просто брови, а бровиссимо какое-то. И вспоминая, как развлекая гостей когда-то, я могла без труда достать языком до кончика носа, попыталась проделать то же самое. Но то ли проворный шаловливый язычок потерял свою гибкость, то ли лицо максимально усохло и вытянулось, и попытка провалилась.

Но всё это мелочи в сравнении с глобальными химическими реакциями, протекающими в стареющем организме и диктующие свои условия мозгу. Игнорировать их невозможно, сдерживать сложно, а мне предстоит побороться со старостью и пережить ещё не один кризис, пока я добираюсь до последних дней моей последней осени. И я молю всевышнего на этой финишной прямой не лишать меня остатков разума и здравого смысла, чего заранее страшусь.