Времена и нравы. Проза писателей провинции Гуандун

На майские праздники давали много выходных, Чэнь Цзюньшэн вернулся домой на несколько дней и женился на Лю Цайин, которая тогда была совсем худой, он и не думал, что полгода пронесутся так быстро и так изменят облик его жены.

В общежитии вновь установилась тишина: кто-то готовил на электрической плитке, кто-то слушал плеер, лежа на кровати, и все, словно сговорившись, перестали обращаться к Лю Цайин. Она же вела себя как ни в чем не бывало, вся из себя такая легкомысленная, уселась на кровать Чэнь Цзюньшэна и заявила, что до смерти устала.

– Приехала я на микроавтобусе, водитель которого зазывал пассажиров, я увидела табличку с надписью «Сисян», мне сказали, что автобус останавливается прямо у ворот вашего завода.

Чэнь Цзюньшэн сохранял неприступное выражение лица.

– Я смотрю, ты никого слушать не желаешь, не понимаешь, что хорошо, что плохо, когда-нибудь напорешься на неприятности. – Он продолжал сердиться.

– Я же благополучно добралась!

– Но сколько я тебя ждал!

– Ты же не хотел, чтобы я приезжала, кто тебя знает – может, и не пришел бы встретить меня. Да и вообще, на станции столько народу, все пялятся на меня, а я стою и не ухожу, так страшно стало, – говорила она с улыбкой, обнажив ряд белых зубов.

Выражение лица Лю Цайин было заискивающим, но говорила она при этом резонные вещи. Благо разговор шел на их местном наречии. Хоть в их отношениях инициатива исходила от Лю Цайин, но обычно она во всем уступала Чэнь Чэнь Цзюньшэну. Материальное положение ее семьи было неважным, да и внешности она была самой заурядной и закончила всего один класс средней школы.

Пока она говорила, Чэнь Цзюньшэн не переставая раздумывал о том, куда ее поселить. Он прекрасно понимал, что никто не предложит им уединиться в комнате на час. Будь у них этот час, потом бы все само собой наладилось.

Они пошли поесть в забегаловку у входа. Заказали сваренный на костях суп с корневищем смилакса и два блюда с жареными овощами, в которые был добавлен красный перец. Лю Цайин ела с удовольствием, но не решалась попробовать черноватый суп, говоря, что он несоленый и горький, как отвар китайского снадобья. Настало время расплачиваться, и как только она услышала названную официантом цену – сорок семь юаней, – у Лю Цайин словно сработал рефлекс, она встала и попыталась утащить Чэнь Цзюньшэна за руку. Когда он вытаскивал деньги, она вновь села и несколькими глотками выхлебала остатки супа из котелка и тарелок.

Рассерженная, Лю Цайин хотела как можно быстрей увести Чэнь Цзюньшэна, повторила несколько раз «слишком дорого!» и «какой противный вкус!»

Поступь Чэнь Цзюньшэна стала намного медленней обычного, он не горел желанием возвращаться в общежитие. Там ему было тошно, и, когда становилось совсем невмоготу, он шел в интернет-кафе.

– К чему спешить? – пройдя немного, сказал Чэнь Цзюньшэн. Он держал Лю Цайин за руку, но смотрел совсем в другую сторону, так они прошли еще один круг.

– Ладно. – С силой сжимая руку мужа, Лю Цайин вдруг пробормотала себе под нос: – Слыхала, что пешие прогулки полезны.

Глядя на располневший зад Лю Цайин, Чэнь Цзюньшэн вдруг ощутил прилив в известном месте. Он знал про маленькие отели, открытые для таких, как они, но помнил и предупреждения земляков, которые говорили, что в большинстве случаев такие места – ловушки, где людей запугивают до полусмерти. Все может закончиться потерей более тысячи юаней или того хуже – мужчину затащат в мафию, а женщину принудят торговать телом.

«Не стоит лезть в неприятности», – подумал Чэнь Цзюньшэн. После чего рассудил, что надо вернуться в общежитие и посмотреть, что да как, а уже потом принимать решение. Обойдя здание вокруг, он направился внутрь общежития, держа Лю Цайин за руку. Выражение его лица стало гораздо мягче, чем обычно, а движения более плавными. Они приняли душ, затем посидели вместе возле клумбы внизу и только после этого направились с пластиковыми тазиками в комнату. Лю Цайин, похоже, поняла его намерения и не задавала вопросов.

Все, кроме них двоих, уже залезли под москитные сетки. Чэнь Цзюньшэн не стал включать свет, а лишь сжал руку Лю Цайин, тем самым давая знак, чтобы она лезла под сетку. Она неуклюже карабкалась на кровать, ему пришлось чуть ли не подсаживать ее.

Как назло, кругом стояла редкая для общежития тишина. Помешкав в проходе, Чэнь Цзюньшэн тоже залез под сетку, где стало так тесно, что не продохнуть и головы не поднять; извернувшись, Чэнь Цзюньшэн стянул с себя одежду и положил под кровать. Улегшись ровно, он ощутил, что на голове выступил пот, телу стало невмоготу, и он залез на Лю Цайин. Пусть они оба и приготовились, но из уст Лю Цайин едва не вырвался крик, Чэнь Цзюньшэн зажал ей рот, но вот напасть – из его тела стремительно вытекла бела жидкость, которая теперь стекала по животу и бедрам Лю Цайин.

Не прошло и минуты, а Чэнь Цзюньшэн уже сполз вниз с закрытыми глазами, сказав про себя: «Еще один такой случай – и я не смогу называться мужчиной».