Временно исполняющий

Пристрелялись четвертая батарея и гаубица шестой. Теперь все пять стволов дивизиона долбили узкую полосу земли. Несколько немецких солдат, не стерпев, выскочили из своих нор и кинулись в ближайшую канаву. В развороченное уже укрытие попал еще снаряд. Но другие стояли как завороженные — разрывы ложились чуть дальше них. Надо было снова убавлять прицел. И Ватолин убавил. Земля взметнулась позади наблюдательного пункта.

— Это называется огонь на себя, — процедил Сахно и сполз в щель. Его примеру последовал Ватолин, а глядя на него и Недайвода. И вовремя. Следующий разрыв поднял в воздух остатки часовни. Вместе с осколками снаряда прожужжали куски кирпича. Запах взрывчатки перемешался с трупным смрадом. Над головами несся вой посылаемых своими же орудиями фугасок.

Помня, что в артиллерии двух попаданий в одну точку не бывает, Ватолин высунулся из щели. Над крайним справа фашистским орудием торчали бревна. И само орудие не смотрело, как прежде, самоуверенно вверх, а уткнулось жор-лом в землю…

— Линия оборвалась, товарищ лейтенант, — прохрипел в самое ухо связист. И выжидающе посмотрел ему в глаза: идти искать и устранять повреждение?

Ватолин неожиданно для самого себя заметил: дивизион, заметно сбавив темп, и без его команды продолжает посылать снаряд за снарядом. Крикнул:

— Уходим! — Толкнул в бок связиста. — Быстро!

Тот, взяв аппарат, кинулся с ничейной земли. Но как раз в этот миг рванула рядом фугаска. Боец покачнулся и упал. Его подхватил второй связист и скрылся внизу.

— Давай, — кивнул комдив начальнику разведки.

Сахно взглянул вверх, словно опасался, что воющие над ним снаряды заденут его за голову, поднялся на руках, выбросил ноги и скатился кубарем. Последним покинул наблюдательный пункт, ставший хорошо пристрелянной целью, Недайвода, как и положено ординарцу.

12

— Хватит, хватит, — произнес майор Машковцев, взглянув на явившегося к нему младшего лейтенанта Синельникова. И тут же пояснил — Хватит сидеть на взводе. Батарею думаем вам поручить. Справитесь?

— Нет, не справлюсь, товарищ майор, — выпалил Семен.

— Как так?! — опешил командир полка. Он ждал любого ответа: «Спасибо за доверие», «Приложу все силы», «Постараюсь», в самом крайнем, случае — «Боюсь, что не справлюсь». Но категоричное «нет» — это уже чересчур.

— Запомни, младший лейтенант: такие заявления, как твое «нет», старшему начальнику не преподносят, — голос командира полка звучал на полную мощность, — заруби на своем носу. Понял? Ступай и выполняй приказ — командуй батареей. И чтобы без фокусов… Ступай!

Синельникову в принципе было все равно, чем командовать — батареей, дивизионом, полком ли. Хоть армией… Тщеславия на сей счет он не испытывал ни малейшего. Но взводом — лучше. Положение «Ваньки-взводного», как выражались некоторые, его вполне устраивало. Оно позволяло в какой-то мере оставаться самим собой, исполняя обязанности, которые сейчас, когда такая война и надо непременно убить «своего» фашиста, нельзя не исполнять.

«Все равно от батареи остался один взвод… К чему эта игра в начальники, из-за чего шум подымать?» — рассуждал Синельников, выходя из просторной низкой комнаты, именуемой кабинетом командира полка. Закрыв за собой дверь, он услышал высокий, срывающийся полушепот:

— Товарищ младший лейтенант… Сеня.

В стороне у аппарата, установленного на маленьком столике, сидела телефонистка, хрупкая, с дерзкими глазами, и белозубо улыбалась.

— Зоя!.. Вы?! Ты?!

— Минутку, — Зоя сказала что-то кому-то в трубку. Прибежала другая телефонистка и заняла ее место. — Пойдем сюда…

Зоя села на стоявшую в глубине прихожей низкую скамью, потянула Семена за рукав, усадила рядом.

— А я о тебе вспоминала, — сообщила тоном, каким обычно говорят: «А у меня что-то есть».

Сердце у Семена стучало в висках.

— Я… Я…

Он хотел сказать, что очень тосковал о ней и пытался ее искать. Но сказал совсем не то:

— Я рад за тебя. Здесь хорошо, тихо, спокойно, не стреляют.

Сказал, потому что растерялся, оробел. Не робел и не терялся ни перед каким самым большим начальством, а перед этой девчонкой, самым что ни есть рядовым бойцом, оробел. Прежде с девчатами он разговаривал смело, даже нахально, мог запросто потащить танцевать. А сейчас боялся поднять глаза.

— Да, хорошо, не стреляют, — согласилась Зоя. Оба смолкли. Она нарушила молчание: — Зачем ты приехал?

— Так… Командир полка вызвал.

— Нагоняй, наверное, давал? Он у нас такой, строгий…

«У нас», — отметил Семен. Запершило в горле. Зоя опять потянула его за рукав.

— Фу, какой серьезный… Расскажи, как там, на передовой. Все поешь?

— Пою, да не знаю, где сяду…

— Знаешь, что я скажу… Здесь хорошо, не стреляют. А там, на промежуточной, было лучше.

— Попросись назад! — оживился Синельников, ощутив теплое прикосновение надежды.

Зоя мотнула головой:

— Нету уже той промежуточной. Перенесли. И Раю убило…

Младший лейтенант осторожно, чтобы не заметили проходившие мимо, погладил ее ладошку.

— Зоя, хорошая моя…

Он, кажется, отдал бы все, чтобы иметь право взять ее на руки и унести к себе, на батарею.