Время борьбы

– И дополнительная выучка. Потом поступил в институт, теперь это педагогический университет. Ректор Михалев Георгий Михайлович – это наш Маресьев был. У него отрезаны были в результате аварии обе ноги. Я с ним общался много. Был председателем профкома, секретарем комсомольского комитета. Он преподавал историю и многое заложил во мне. Это был человек крепкий, хваткий, умный, с великолепной речью. Меня пригласил на комсомольскую работу Александр Степанович Хохлов, секретарь Заводского райкома партии в Орле. Настоящий интеллигент, человек глубокий и основательный. У меня по математике уже почти готова была работа, оставляли на кафедре, но я дал согласие, хотя сомнения, не скрою, серьезные возникали.

– Вы тогда оканчивали институт?

– Уже окончил. И Хохлов меня сагитировал. В горкоме партии наставником стал для меня Иванов Альберт Петрович. Он был первым секретарем, а я – вторым. Человек с государственным умом, необыкновенно подвижный и энергичный. За пятилетку в городе тогда были построены великолепные дворцы культуры, целый куст современных заводов, выработан генеральный план развития Орла. А еще – изобрели «орловскую непрерывку» строительства жилья и объектов соцкультбыта. Вдумайтесь: на город в 300 тысяч человек строили 200 тысяч квадратных метров жилья!

– Ежегодно?

– Да, каждый год. И школы, библиотеки, детские сады, больницы и поликлиники... К нам ездила вся страна учиться.

– Сами вы тоже на этом учились?

– Когда слышу выражение «школа жизни», вспоминаю те замечательные годы. Потом меня пригласили на Старую площадь, в ЦК. Уже был поздний Брежнев. Я его делю на раннего и позднего. Считаю, что он многое сделал в первой части. А после его инсульта в 1976 году стала складываться та атмосфера, в которой произрастали Горбачевы, Яковлевы, Шеварднадзе, ельцины, эти безответственные, хамоватые, беспринципные люди, готовые за должность продать все, что угодно.

Я тогда сказал начальству на Старой площади, что не верю в успех реформаторов, которым за 70, что необходимо умное сочетание мудрости, зрелости с молодой энергией и задором. А мне сказали: поезжайте назад, больше вас приглашать не будем. Но когда пришел Андропов, я стал одним из его команды. И мне повезло: в отделе пропаганды попал я в территориальный сектор РСФСР. Был у меня руководитель Николай Степанович Черных. Дай Бог ему здоровья. Умел поддержать и, когда надо, защитить. В центральном аппарате были свои правила, он меня многому очень тонко учил, но одновременно бросал на все более трудные задания – готовить ответственные аналитические материалы, вопросы на Секретариат, Политбюро, причем из самых крупномасштабных и сложных регионов.

Тогда я впервые объехал всю страну, воочию увидел ее богатства и размах колоссальных советских строек. Помню, когда в первый раз был на Саяно-Шушенской ГЭС и глядел на эту стодвадцатиметровую плотину, у меня шапка падала. Какие в Сибири просторы, пласты угля, богатейшие запасы нефти, газа, алмазные трубки! И сколько было не только великих дел, но и замыслов! Мне казалось, страна врывается в XXI век на полных парах. У нас же были миллионы строителей – в одном «Братскгэсстрое» 107 тысяч человек – от Урала до Сахалина. Могли прийти в тайгу или в чистое поле и возвести за два-три года целые города.

От всего этого было очень острое ощущение, что нам достались в наследство потрясающая держава, удивительно справедливый советский строй, народ-подвижник, народ-духовник, народ-герой, победитель – и тут вдруг стали ломать систему управления. КПСС – это ведь не просто партия, это система управления, а ее начали ломать беспощадно. Какие реформы, когда ты крушишь все системы жизнеобеспечения, не предлагая взамен ничего! И когда Яковлев сидел у себя в кабинете и, стуча по толстой папке, кричал: «Вот проект перестройки, мы эту страну перевернем!» – я сидел и думал: как же так? Страна с многомиллионным народом, с огромным и сложным производством, с атомными реакторами, у нас же 30 тысяч особо опасных производств было – и как это можно? Вот почему родилась тогда статья «Архитектор у развалин». Ее не напечатал бы никто – напечатал Чикин в «Советской России». Но, принимая статью, сказал: «Если кто-то третий будет знать – вытащат из газеты и пустят под нож».

– Да, по тому времени это был серьезный поступок.

– Я очень благодарен Чикину за его мужество и смелость. Яковлев тогда открыто сказал, что сделал две кадровые ошибки: не освободил Чикина и просмотрел Зюганова.

– Интересно, а как Яковлев и Горбачев реагировали на ту статью?

– Она вышла как раз накануне Дня Победы. И вот в Александровском саду, в святом месте, у могилы Неизвестного солдата, Горбачев ногами от ярости топал, и слюна вожжой у него летела.

А сколько сразу зарядили против меня газетных стволов и какие залпы пошли... Но самое любопытное – другое. Многие члены Политбюро подходили и говорили: «Молодец, спасибо». Но когда вместе собрались на совещание, куда меня вызвали, то так лупили, что кости трещали.

– Вот это ужасно. Вот психологический феномен для размышления.