Время для звезд

Глава 8

Разумное поведение

У Ламмокса Джон Томас пробыл совсем недолго: сказать правду он не решался, а больше говорить было не о чем. Ламмокс почувствовал, что что-то не так, и стал задавать вопросы; в конце концов Джон Томас взял себя в руки и объявил:

– Я же говорю, все в порядке! Заткнись и иди спать. И чтобы со двора ни ногой, а не то я тебе ноги повыдираю.

– Хорошо, Джонни. Да и вообще, снаружи мне не понравилось. Там все так странно себя ведут.

– Вот и не забывай про это, и чтобы больше не выходил.

– Я не буду, Джонни. Крест на пузе.

Джон Томас вернулся домой, лег, но уснуть не смог. Немного полежав, он встал, натянул штаны и отправился на чердак.

Дом Стюартов был очень старый, и чердак в нем был самый настоящий; попадали туда через люк, по стремянке из одной из кладовок. Когда-то туда вела настоящая лестница, но ее убрали, когда на крыше сделали посадочную площадку: понадобилось место для лифта. Но чердак, единственное место в доме, принадлежавшее только Джону Томасу, остался. Его комнату мать время от времени «прибирала», хотя Джонни был обязан заниматься уборкой сам, да и не хотел, чтобы это делали вместо него. Потому что, если мамочка за что-то бралась, ждать можно было всего. Она могла засунуть куда угодно, выкинуть, даже прочитать любые его бумаги – мамочка считала, что у детей не может быть никаких секретов от родителей.

Поэтому все, что Джон Томас хотел сохранить – так, чтобы никто об этом не знал, – он прятал на чердаке; мать сюда носа не совала – от стремянки у нее кружилась голова. Здесь, под крышей, у Джона Томаса была маленькая, душная, чрезвычайно грязная и полная всякого хлама клетушка. Считалось, что это просто кладовка. В действительности она использовалась для самых разнообразных целей: несколько лет назад Джон Томас выращивал в ней змей, здесь он хранил небольшую пачку книг, рано или поздно попадающихся под руку каждому мальчику, – книг, обсуждать которые с родителями не принято. Здесь был даже телефон – просто звуковой отвод от обычного видеофона, стоявшего у Джона Томаса в спальне. Чтобы его соорудить, потребовались познания в физике, те, что он приобрел в школе, и масса хлопот в придачу: работать можно было только тогда, когда мать уходила из дому, а провода не должны были привлекать внимание ни ее, ни техников телефонной компании.

Собранное на коленке, устройство тем не менее работало; Джон Томас даже добавил к нему сигнальную цепь, и, если кто-нибудь снимал трубку на любом из установленных в доме аппаратов, загоралась предупредительная красная лампочка.

Но сегодня звонить никому не хотелось; к тому же порядки у Бетти в общежитии строгие и так поздно ее к телефону не позовут. Хотелось просто побыть одному и покопаться в бумагах, в которые он давным-давно не заглядывал. Джон Томас сунул руку под стол и щелкнул тумблером: в совершенно гладкой стенке открылась дверца. За дверцей оказался шкаф, а в нем – книги и бумаги. Он выложил их на стол.

Вот оно, то, что надо: записная книжка со страницами из тонкой бумаги – записи прадедушки, сделанные во время второй экспедиции «Следопыта». Книжке перевалило за сотню лет, чувствовалось, что ее листали очень многие руки. Сам Джон Томас читал эту книжку раз десять; его отец и дед, скорее всего, – не меньше. От старости страницы сделались хрупкими, многие из них были подклеены.

Джон Томас перелистал записи; страницы он переворачивал аккуратно, но не читал, а скорее мельком проглядывал. Вскоре его глаза остановились на хорошо знакомом абзаце.

«…Кое-кто из ребят совсем запаниковал, особенно женатые. Им стоило подумать об этом прежде, чем записываться в команду. Теперь уже все знают ситуацию: мы прорвались и вышли в пространство, от которого до дому лететь и лететь. Ну и что? Мы же хотели путешествовать, вот и путешествуем».

Джон Томас перелистал еще несколько страниц. Он с детства знал историю «Следопыта», и она уже не вызывала в нем ни удивления, ни благоговения. Это был один из самых первых межзвездных кораблей, члены его экипажа выбрали профессию открывателей с той же тягой к неизведанному, с которой в золотые дни пятнадцатого столетия моряки покоряли не нанесенные на карты моря на своих утлых деревянных суденышках. В тот же путь уходили и первые межзвездные корабли, и среди них «Следопыт»; они прорывали Эйнштейнов барьер[82] с риском никогда не вернуться. Джон Томас Стюарт VIII ушел на нем в неизвестность – это был второй полет «Следопыта» – и вернулся в целости и сохранности, женился, сделал себе наследника и вроде бы осел на Земле. Он-то и построил посадочную площадку на крыше.

Но как-то ночью он услышал крик диких гусей и записался в новый полет. Из него он уже не вернулся.

Джон Томас нашел первое упоминание о Ламмоксе: