Время и боги. Дочь короля Эльфландии

Тогда эльфийский король снова взмахнул рукою, воздетой над хрустальными зубцами короны, и стены магического дворца расступились, и явил он Лиразели немереные пространства своего королевства. И пока пальцы короля творили это заклятие, при помощи магии увидела принцесса темно-зеленые леса и холмы Эльфландии от края до края, и торжественные бледно-голубые горы, и долины, оберегаемые таинственным племенем, и все создания легенд, что крались в сумраке под сенью огромных листьев, и шумливых, непоседливых троллей, что спешили прочь, к Земле. Она увидела, как стражи поднесли рога к губам, в то время как на рогах заиграл тот свет, что по праву можно было счесть самой гордой победой тайного искусства ее отца: свет зари, завлеченной через немыслимые пространства, дабы утешить дочь, и утишить ее причуды, и отозвать фантазии ее от Земли. Она увидела поляны, где Время нежилось в праздности на протяжении веков, не иссушив ни одного лепестка среди пышных цветочных куртин; она увидела, как сквозь густую завесу красок Эльфландии на любимые ею поляны хлынул новый свет и наделил их новой красотою – подобной красоты не ведали они до тех пор, пока рассвет не проделал путь столь немыслимый, дабы слиться с заколдованными сумерками; и все это время переливались, сияли и вспыхивали дворцовые шпили, поведать о которых может только песня. От этой чарующей красоты король отвратил взор и снова заглянул в лицо дочери, надеясь прочесть благоговейное изумление, с каким станет приветствовать она роскошные родные угодья, едва фантазии ее возвратятся от полей старения и смерти, куда – увы! – забрели они, сбившись с пути. И хотя глаза Лиразели обращены были к эльфийским горам, глаза, что до странности верно отражали синеву их и тайну, однако, заглянув в эти глаза (а ведь только ради них король-эльф приманил рассвет столь далеко от его привычных путей), он увидел в их волшебных глубинах мысль о Земле! Мысль о Земле, хотя он уже воздел руку и сотворил мистический знак, дабы при помощи всего своего могущества призвать в Эльфландию диво, что примирило бы Лиразель с домом. Все владения короля-эльфа возликовали при этом, стражи на жутких утесах протрубили странные сигналы; звери и насекомые, цветы и птицы порадовались новой радостью, а здесь, в самом сердце Эльфландии, дочь его думала о Земле!

Если бы только король явил принцессе любое другое чудо, а не рассвет, может статься, ему и удалось бы приманить домой ее фантазии, но, призвав в Эльфландию эту иноземную красоту, чтобы слилась она с древними чудесами волшебной страны, король пробудил в дочери воспоминания об утре, что приходит в неведомые ему поля, и в воображении своем Лиразель снова играла с Орионом в полях, где среди трав Англии распускались отнюдь не колдовские земные цветы.

– Неужели этого недостаточно? – молвил король нездешним, звучным, магическим голосом и указал на свои бескрайние владения рукою, что умела призывать чудеса.

Лиразель вздохнула: этого было недостаточно.

И королем-чародеем овладела скорбь: только одна дочь была у него, и дочь эта вздыхала по Земле. Некогда вместе с ним Эльфландией правила королева; но она была смертной и, будучи смертной, умерла. Ибо часто уходила она к земным холмам поглядеть на боярышник в цвету или на буковый лес по осени; и хотя оставалась она в ведомых нам полях не более дня и возвращалась во дворец за пределами сумерек еще до захода нашего солнца, однако Время настигало ее всякий раз; и она увядала и вскоре умерла в Эльфландии, ибо была всего лишь смертной. И изумленные эльфы погребли ее – так, как хоронят дочерей людей. А король с дочерью остались одни, и вот теперь дочь короля вздыхала по Земле. Скорбь овладела повелителем волшебной страны, но, как то часто случается с людьми, из тьмы этой скорби поднялось и воспарило, распевая, над печальными его помыслами вдохновение, сверкающее смехом и радостью. Тогда встал король и воздел обе руки, и вдохновение его музыкой загремело над Эльфландией. А на гребне волны этой музыки, подобно силе моря, нахлынуло неодолимое желание вскочить и пуститься в пляс, и никто и ничто в Эльфландии не смогло ему противостоять. Король торжественно взмахнул руками, и мелодия разлилась над волшебными угодьями; и все, что рыскало по лесу либо ползало по листьям, все, что скакало среди скалистых высот либо паслось на бескрайних лилейных лугах, всевозможные создания во всевозможных уголках той страны, и даже часовой, что охранял королевский покой, и даже одинокие стражи гор, и тролли, что во всю прыть неслись в сторону Земли, – все они затанцевали под музыку, что соткана была из дуновения Весны, слетевшей на крыльях земного утра к счастливым стадам коз.