Время и случай

Комментируя послание, Геншер подчеркивал, что нам ФРГ никак не обойти при строительстве общеевропейского дома, да и сам этот дом в значительной степени будет формироваться в зависимости от отношений между немцами и Советским Союзом. Как доказал опыт заключения Московского договора с ФРГ, именно он имел ключевое значение для начала общеевропейского процесса и подписания хельсинкских документов. Процесс этот, конечно, развивался, но пока что, по мнению Геншера, он не оправдал возлагавшихся на него надежд в области контроля над вооружениями в Европе. Министр намекал, что они ждут продвижения на этом направлении, то есть сокращений наших вооруженных сил в Европе. Это, разумеется, облекалось в красивые формулировки: надо осознать интересы безопасности другой стороны, поставить перед собой задачу создания прочных структур безопасности в Европе и для Европы. Он говорил о новой архитектуре Европы, в которой все государства могли бы жить независимо и в мире друг с другом, называя эту архитектуру «новым европейским мирным порядком».

В этом контексте Геншер выражал готовность сделать выводы из национальной истории, упорядочить отношения ФРГ со всеми соседними государствами исходя из доброго примера германо-французского примирения и сотрудничества после войны. Поговорив о позитивном опыте складывания отношений между странами Европейских сообществ, Геншер отметил, что ФРГ хотела бы перейти и к позитивному развитию отношений с СССР. Европейские сообщества — это еще не вся Европа. У Германии и Советского Союза есть много общих интересов, во многом общие судьбы, несмотря на различия в идеологии. В общем, подчеркивал он, у нас есть общий европейский дом, где все мы являемся совместными хозяевами и заинтересованы прежде всего в том, чтобы выжить. Выжить можно только путем сотрудничества.

Звучало все это хоть и неплохо, но достаточно обще. Это, видимо, не очень понравилось Горбачеву. Сказав, что под всей этой философией он мог бы подписаться, Горбачев выразил желание узнать, что все же стоит за этими рассуждениями в практическом плане, на что нам-то следует обратить внимание.

Ответы Геншера вновь звучали довольно осторожно и уклончиво. Он советовал нам правильно оценить возможности федерального правительства в деле оживления и активизации общеевропейского процесса, как бы напоминая нам известный тезис Коля, что для Советского Союза нет иного пути, «ворот в Европу», кроме Германии. Применительно к разоружению Геншер говорил, что ФРГ способствует позитивному развитию тех переговоров, в которых она сама участвует, то есть в Вене и Стокгольме. Кроме того, она могла бы помогать достижению согласия между НАТО и ОВД. Она в состоянии внести свой специфический вклад прежде всего в договоренности о сокращении обычных вооружений, а также о запрещении химического оружия. В других делах, скажем по ракетам средней дальности, по сокращению СНВ, сохранению договора по ПРО, возможности ФРГ ограничиваются ее участием в выработке коллективной позиции НАТО. Он просил, однако, осознать, что ФРГ искренна в своих усилиях по улучшению отношений с СССР и стимулированию позитивных процессов в развитии обстановки в Европе. В этой связи он от имени канцлера вновь подтвердил приглашение Горбачеву посетить ФРГ.

Беседа несколько обострилась. Горбачев повторил, что он приглашал Геншера к откровенному разговору. В Советском Союзе все никак не могут понять, чего хочет правительство ФРГ. Философия вроде бы излагается правильная, но нас ставит в тупик тот факт, что ФРГ в последнее время демонстративно поддерживает довольно воинственный курс администрации США. Правительство ФРГ было самым активным сторонником размещения новых американских ракет в Европе. Нам пытались продиктовать условия, нередко выступали с ультимативных позиций, в то время как были реальные возможности пойти на компромисс и договориться. В Бонне не могли не знать, что в головах администрации США тогда ходили мысли об упреждающих ядерных ударах по СССР, об ограниченных войнах. Конечно, для США было бы лучше, чтобы действия по этим сценариям разыгрывались не в США, а в Европе. Это понятно. Но непонятно, почему правительство ФРГ так старалось подыграть при этом Соединенным Штатам.