Время иллюзий. Третий глаз (сборник)

– Я слышал, что она преследовала масонов и розенкрейцеров, все эти движения, понимая их опасность. Видимо, они сильно ее докучали. Ее слова: «Нет ничего на свете верного – слава и успехи ненадежны». Очень мудро и глубоко проникновенно.

– Вы не находите, Борис Абрамович, что в посвящениях, предсказаниях что-то есть?

– Когда к вам подходит цыганка с предложением погадать, вы попадаете под ее влияние. Она психологически часто сразу довлеет над вами, а потом само предсказание давит на вас всю оставшуюся жизнь. Вы становитесь ее рабом.

– Это убедительно.

– Существует поверье, Георгий Алексеевич, что сам Гитлер был большим поклонником всякого такого тайного и считал себя посвященным. Третий Рейх искал связи своей идеологии с древними учениями, организовывал экспедиции на Тибет, но ничего не нашел.

– А может, эта информация только для избранных?

– По мнению теософов, предвестниками арийской или пятой расы были конкретные люди: иберийцы, пеласги, лигурийцы, скифы, этруски… Говорили, что и Сталин тоже интересовался этими экспериментами…

– И Вольф Мессинг, великий маг и фокусник того времени многое ему предсказал достаточно точно.

– Мессинга я считаю выдающимся специалистом по глубокому анализу, который давало ему возможность предвидения.

Что касается Гитлера и Сталина, мы знаем об их ошибках.

Возможно, они были причиной именно этого увлечения.

А по большому счету убежден, что это – западня. Хоть я и не верующий, но выражение «Не сотвори себе кумира» здесь очень правильно…

– Действительно, это верно, но там есть продолжение: «кроме Бога своего» – улыбнулся Егор.

– Часто мне вдруг приходит мысль, что кто-то мешает, направляет нас по ложному пути, и эта борьба пока не равная. В то же время не порыв, а осторожность делает человека мудрым.

– Мне кажется, вы провидец, Борис Абрамович! А я даже знаю, кто все это делает.

– Вы шутите?

– Мне не до шуток.

– Видите ли, Георгий Алексеевич, с годами я прихожу к мысли, что жить просто – совсем не просто.

– Я это уже слышал.

– Главное – радоваться жизни и всему вокруг.

– Вы будете долгожителем, Борис Абрамович!

– Уже поздно, улыбаясь, произнес сосед, – Пойду в свою берлогу. Приходите ко мне завтра. Будем также пить чай.

– Обязательно приду.

Егор с хорошим настроением проводил его до калитки.

Перед сном он подумал: «Можно понять верующих людей. В вере главное, что ты не одинок, и кто-то тебя может понять… Пусть это даже будет только один Всевышний»

7

После размеренного больничного распорядка спалось на даче прекрасно! Ночи стали уже прохладными. Природа готовилась к замиранию.

Утром в хорошем настроении Егор посмотрел в окно. Кругом бело.

Трава и листочки деревьев покрылись лазурной белизной после ночных заморозков. Вся зелень, опавшая листва, крыша сарая и бани оказалась под белой простыней.

Белый квадрат… Эта строгая, умиротворяющая белизна удивительно привлекала и в то же время щемила сердце непонятной тревогой.

Хотелось побороть в себе страх замирания природы и скорее увидеть ее вновь в разноцветных красках жизни. Егор ощутил в этой короткой минуте затаенное желание начать все с чистого листа.

На столе раскрытый томик Жуковского. Он прочитал:

«Есть светлая сторона. Мы ее не знаем, но верим, что она есть. И сия вера подобно действию начинающегося утра на затворенные очи спящего юноши, когда еще играют над ним сновидения ночи.

В сей стороне обитают первенцы любви Божией»…

Размышления автора о судьбе человека, как пылинки в огромном бесконечном мире, завораживали.

Уже через час от утреннего белого покрывала на улице не осталось и следа.

Егор умылся, вышел на воздух. Прогулялся по саду. Утренняя свежесть успокаивала и омолаживала тело.

Спелые яблоки красиво выделялись на ветках. Собрав с земли несколько крупных и сочных плодов, он отнес их на кухню.

После завтрака Егор, не спеша, подошел к этюду.

Постоял, внимательно посмотрел, подправил едва видимые под листвой стволы деревьев. Сделал их темнее, выразительней. Вблизи добавил несколько падающих листьев под неуловимым движением воздуха.

В общей желтизне листвы эти детали придавали этюду глубину и пронзительность восприятия пойманного взглядом момента.

Вверху открыл больше неба, оно стало более размытое, серое, напряженное с очертанием едва видимого треугольника.

«Вот это уже можно везти», – с удовлетворением подумал он, – Надо купить красивый подрамник… И везти картину к одуванчикам».

Было уже около полудня, когда он начал собираться в дорогу. Взял небольшую дорожную сумку.

«Надо заехать домой, взять кое-какие вещи и денег из последних запасов», – подумал он про себя.

Одеваясь, он рассыпал на пол мелочь, которая раскатилась по всей комнате. Собирая монеты, он увидел под кроватью пачку долларов, упавшую туда еще весной. О ней он совсем забыл. Отодвинув кровать, он взял пачку в руки. Едва державшаяся на ней бумажная лента треснула, и деньги рассыпались в руках.

– Странно! Как будто сами просятся в руки, – прошептал он.

«Надо разменять и раздать нищим», – пришло ему в голову.

Выйдя из дома, в нескольких шагах от калитки он увидел своего соседа.

– Вы в Москву?