Время изоляции, 1951–2000 гг.

Лучшее, что он написал, конечно, – это финал фантастической, просто небывалой главы 11, последней главы первого тома, которая называется «Тали – чудо Чегема». Когда это было впервые напечатано, тогда всем стало ясно, с кем мы имеем дело в лице Искандера. Он незаметно вышел в классики. Был такой абхазский юморист, как замечательно сказал Резо Гигинеишвили, режиссёр прекрасного фильма «Заложники»: «Грузина в Москве готовы воспринимать, если он немного идиот». Но вот как раз Искандер невероятным каким-то образом умудрился после 1973 года сразу попасть в первые писатели России. Я думаю, после одной главы и даже больше того, после одного фрагмента. Просто музыка, это невозможно читать иначе:

«Солнце уже довольно сильно припекало, и от папоротниковых зарослей поднимался тот особый запах разогретого папоротника, грустный дух сотворенья земли, дух неуверенности и лёгкого раскаяния.

В этот ещё свежий зной, в этот тихий однообразный шелест папоротников словно так и видишь Творца, который, сотворив эту Землю с её упрощённой растительностью и таким же упрощённым и потому, в конце концов, ошибочным представлением о конечной судьбе её будущих обитателей, так и видишь Творца, который пробирается по таким же папоротникам вон к тому зелёному холму, с которого он, надо полагать, надеется спланировать в мировое пространство.

Но есть что-то странное в походке Творца, да и к холму этому он почему-то не срезает прямо, а двигается как-то по касательной: то ли к холму, то ли мимо.

А-а, доходит до нас, это он пытается обмануть назревшую за его спиной догадку о его бегстве, боится, что вот-вот за его спиной прорвётся вопль оставленного мира, недоработанного замысла:

– Как?! И это всё?!

– Да нет, я ещё пока не ухожу, – как бы говорит на этот случай его походка, – я ещё внесу немало усовершенствований…

И вот он идёт, улыбаясь рассеянной улыбкой неудачника, и крылья его вяло волочатся за его спиной. Кстати, рассеянная улыбка неудачника призвана именно рассеять у окружающих впечатление о его неудачах. Она говорит: „А стоит ли пристально присматриваться к моим неудачам? Давайте рассеем их, если хотите, даже внесём на карту в виде цепочки островов с общепринятыми масштабами: на 1000 подлецов один человек“.

И вот на эту рассеянную улыбку неудачника, как бы говорящую: „А стоит ли?“ – мы, сослуживцы, друзья, соседи, прямо ему отвечаем: „Да, стоит“. Не такие мы дураки, чтобы дать неудачнику при помощи рассеянной улыбки смазать свою неудачу, свести её на нет, растворить её, как говорится, в море коллегиальности. Неудача близкого или далёкого (лучше всё-таки близкого) – это неисчерпаемый источник нашего оптимизма».